|
10. Первая шутка и другие
события
Это, конечно, говорил лев. Дети давно уже подозревали, что говорить
он умеет, и все-таки сильно разволновались, услыхав его слова.
Из лесу выступили дикие люди - боги и богини деревьев, а с ними фавны,
сатиры и карлики. Из реки поднялся речной бог со своими дочерьми-наядами.
И все они, вместе со зверями и птицами, отвечали - кто высоким голосом,
кто низким, кто густым, кто совсем тоненьким:
- Да, Аслан! Мы слышим и повинуемся. Мы любим. Мы думаем. Мы говорим.
Мы знаем.
- Только знаем мы совсем мало покуда, - раздался чей-то хрипловатый
голос. Тут дети прямо подпрыгнули, потому что принадлежал он лошади извозчика.
- Молодец, Земляничка! - сказала Полли. - Как здорово, что ее тоже
выбрали в говорящие звери.
И извозчик, стоявший теперь рядом с детьми, добавил:
- Чтоб мне пусто было! Но я всегда говорил, что этой лошадке не занимать
мозгов.
- Создания, я дарю вам вас самих, - продолжал Аслан сильным, исполненным
счастья голосом. - Я навеки отдаю вам землю этой страны, Нарнии. Я отдаю
вам леса, плоды, реки. Я отдаю вам звезды и самого себя. Отдаю вам и обыкновенных
зверей, на которых не пал мой выбор. Будьте к ним добры, но не подражайте
им, чтобы остаться Говорящими Зверьми. Ибо от них я взял вас, и к ним вы
можете вернуться. Избегайте этой участи.
- Конечно, Аслан, конечно, - зазвучало множество голосов. «Не бойся!»
громко прокричала какая-то галка. Беда в том, что все уже кончили говорить
ровно за секунду перед ней, так что слова бедной птицы раздались в полном
молчании. А вы, наверное, знаете, как это бывает глупо - в гостях, например.
Так что галка настолько засмущалась, что спрятала голову под крыло, словно
собираясь заснуть. Что же до остальных зверей, то они принялись издавать
всякие странные звуки, означавшие смех - у каждого свой. В нашем мире никто
такого не слыхал. Сначала звери пытались унять смех, но Аслан сказал им:
- Смейтесь, создания, не бойтесь. Вы уже не прежние бессловесные неразумные
твари, и никто вас не заставляет вечно быть серьезными. Шутки, как и справедливость,
рождаются вместе с речью.
Смех зазвучал в полную силу, так, что даже галка снова собралась с
духом, присела между ушами Землянички и захлопала крыльями.
- Аслан! Аслан! Получается, что я первая пошутила? И теперь все и всегда
будут об этом знать?
- Нет, подружка, - отвечал лев. - Не то что ты первая пошутила. Ты
сама и есть первая в мире шутка.
Все засмеялись еще пуще, но галка нисколько не обиделась и веселилась
вместе с остальными, покуда лошадь не тряхнула головой, заставив ее потерять
равновесие и свалиться. Правда, галка, не успев долететь до земли, вспомнила,
что у нее есть крылья, к которым она привыкнуть еще не успела.
- Нарния родилась, - сказал лев, - теперь мы должны беречь ее. Я хочу
позвать кое-кого из вас на совет. Подойдите сюда, главный карлик, и ты,
речной бог, и ты, дуб, и ты, филин, и вы, оба ворона, и ты, слон. Нам надо
посовещаться. Ибо хотя этому миру еще нет пяти часов от роду, в него уже
проникло зло.
Создания, которых позвал лев, подошли к нему, и все они побрели в сторону,
на восток. А остальные принялись на все лады тараторить:
- Что это такое проникло в мир? Лазло? Кто это такой? Клозло? А это
что такое?
- Слушай, - сказал Дигори своей подружке, - мне нужно к нему, в смысле,
к Аслану, льву, Я должен с ним поговорить.
- Думаешь, можно? - отвечала Полли. - Я бы побоялась.
- Я с тобой пойду, - сказал вдруг извозчик. - Мне этот зверь нравится,
а остальных чего пугаться. И еще, хочу парой слов перемолвиться с Земляничкой.
И все трое, набравшись смелости, направились туда, где собрались звери.
Создания так увлеченно говорили друг с другом и знакомились, что не замечали
людей, покуда те не подошли совсем близко. Не слышали они и дядюшки Эндрью,
который стоял в своих шнурованных сапогах на приличном расстоянии и умеренно
громким голосом кричал:
- Дигори! Вернись! Вернись немедленно, тебе говорят! Я запрещаю тебе
идти дальше!
Когда они, наконец, очутились в самой гуще звериной толпы, все создания
сразу замолкли и уставились на них.
- Ну-с, - сказал бобр, - во имя Аслана, это еще кто такие?
- Пожалуйста, - начал было Дигори сдавленным голосом, но его перебил
кролик.
- Думаю, - заявил он, - что это огромные листья салата.
- Ой, что вы! - заторопилась Полли. - Мы совсем невкусные!
- Ага! - произнес крот. - Они умеют говорить. Лично я не слыхал о говорящем
салате.
- Наверное, они - вторая шутка, - предположила галка.
- Даже если так, - пантера на мгновение прекратила умываться, - первая
была куда смешнее. Во всяком случае, я в них не вижу ничего смешного. -
Она зевнула и снова начала прихорашиваться.
- Пожалуйста, пропустите нас! - взмолился Дигори. - Я очень тороплюсь.
Мне надо поговорить со львом.
Тем временем извозчик все пытался поймать взгляд своей Землянички.
- Слушай, лошадка, - он наконец посмотрел ей в глаза, - ты меня знаешь,
правда?
- Чего от тебя хочет эта Штука? - заговорило сразу несколько зверей.
- Честно говоря, - речь Землянички была очень медленной, - я и сама
толком не понимаю. Но знаете, кажется, я что-то похожее раньше видела.
Кажется, я раньше где-то жила или бывала перед тем, как Аслан нас разбудил
несколько минут назад. Только все мои воспоминания такие смутные. Как сон.
В этом сне были всякие штуки вроде этих троих.
- Чего? - возмутился извозчик. - Это ты-то меня не знаешь? А кто тебя
распаренным овсом кормил, когда ты хворала? Кто тебя отмывал, как принцессу?
Кто тебя никогда не забывал накрывать попоной на морозе? Ох, Земляничка,
не ждал я от тебя такого!
- Я действительно что-то вспоминаю, - сказала лошадь вдумчиво. - Да.
Дайте подумать. Точно, ты привязывал ко мне сзади какой-то жуткий черный
ящик, что ли, а потом бил меня, чтобы я бежала, и эта черная штука всегда-всегда
за мной волочилась и дребезжала...
- Ну, знаешь ли, нам обоим приходилось на хлеб зарабатывать, - сказал
извозчик. - И тебе, и мне. Не будь работы и кнута - не было б у тебя ни
теплой конюшни, ни сена, ни овса. А у меня чуть деньги заводились, я тебе
всегда овес покупал. Или нет?
- Овес? - лошадь навострила уши. - Припоминаю. Ты всегда сидел где-то
сзади, а я бежала спереди, тянула и тебя, и черную штуку. Это я всю работу
делала, я помню.
- Летом-то да, - сказал извозчик. - Ты вкалывала, а я прохлаждался
на облучке. А как насчет зимы, старушка? Тебе-то тепло было, ты бегала,
а я там торчал - ноги, как ледышки, нос чуть не отваливается от мороза,
руки, как деревянные, прямо вожжи вываливались.
- Плохая была страна, - продолжала Земляничка. - И травы никакой не
росло, одни камни.
- Ох как точно, подружка, - вздохнул извозчик. - В том мире тяжело.
Я всегда говорил, что для лошади ничего нет хорошего в этих мостовых. Лондон,
понимаешь ли. Я его любил не больше твоего. Ты деревенская лошадка, а я
ведь тоже оттуда, я в церковном хоре пел. Только жить там было не на что,
в деревне.
- Ну пожалуйста, - заговорил Дигори, - пожалуйста, пустите нас, а то
лев все дальше уходит, и я с ним поговорить не смогу. Мне ужасно нужно.
- Слушай-ка, Земляничка, - сказал извозчик, - этот молодой человек
хочет со львом потолковать, и дело у него самое что ни на есть важное.
Ты не могла бы позволить ему прокатиться у тебя на спине? Он тебе спасибо
скажет. Отвези его к вашему Аслану, а мы с девочкой пойдем сзади пешочком.
- На спине? - откликнулась лошадь. - Помню, помню! Когда-то давно один
маленький двуногий вроде вас это со мной делал. У него были маленькие твердые
кусочки чего-то белого для меня. И они были куда вкусней травы!
- А, сахар! - сказал извозчик.
- Пожалуйста, Земляничка, - упрашивал ее Дигори, - ну пожалуйста, отвези
меня к Аслану!
- Ладно, я не против, - сказала лошадь. - Иногда можно. Залезай.
- Славная старая Земляничка, - сказал извозчик. - Давай, молодой человек,
я тебя подсажу.
Вскоре Дигори уже не без удобства устроился на спине у Землянички.
Ему и раньше приходилось кататься верхом без седла - на своем собственном
пони.
- А теперь поторопись, Земляничка, - сказал он.
- У тебя случайно нет кусочка из тех белых? - спросила лошадь.
- Боюсь, что нет.
- Что ж, ничего не поделаешь, - вздохнула лошадь, и они тронулись в
путь.
Тут один крупный бульдог, который все это время принюхивался и приглядывался,
сказал:
- Смотрите! Вон там, за речкой, в тени деревьев, кажется, еще одно
из этих смешных созданий.
Все звери увидели дядюшку Эндрью, стоявшего среди рододендронов в надежде,
что его никто не заметит. «Пошли, пошли, - заговорили они на все голоса,
- посмотрим, кто там такой». Так что покуда Земляничка с Дигори на спине
бежали в одном направлении (Полли и извозчик шли сзади пешком), почти все
звери заспешили к дядюшке Эндрью, выражая свой оживленный интерес рыком,
лаем, блеяньем и другими разнообразными звуками.
Тут нам придется вернуться назад, чтобы описать все происходившее с
точки зрения дядюшки Эндрью. Его одолевали совсем не те чувства, что детей
и доброго извозчика. И в самом деле, дело тут не только в том, где он стоял,
а в том, что он был за человек.
С первого появления зверей дядя Эндрью отступал все глубже и глубже
в заросли кустарника. Разумеется, он пристально за ними наблюдал, только
не из любопытства, а от страха. Как и ведьма, он был ужасно практичным.
Например, он просто не заметил, что Аслан выбрал по одной паре из каждой
породы зверей. Видел он только большое количество расхаживающих повсюду
опасных диких зверей, и все удивлялся, почему остальные животные не пустились
наутек от огромного льва.
Когда настал великий миг и звери заговорили, он совсем ничего не понял
по одной довольно занятной причине. Дело в том, что при первых же звуках
львиной песни, еще в темноте, он понял, что слышит музыку, и что музыка
эта ему крайне не по душе. Она заставляла его думать и чувствовать не так,
как он привык. Потом, когда взошло солнце, и он увидел, что поет, по его
выражению, всего лишь какой-то лев, он стал изо всех сил уговаривать себя,
что никакое это не пение, а обыкновенный рев, который в нашем мире может
издать любой лев в зоопарке. «Нет-нет, - думал он, - ну как львы могут
петь? Я это себе придумал. У меня нервы расстроились». И чем дольше лев
пел, чем прекрасней становилась его песня, тем усерднее уговаривал себя
дядюшка Эндрью. Есть одна неприятность, подстерегающая тех, кто пытается
стать глупее, чем он есть на самом деле: это предприятие нередко завершается
успехом. Дядюшке тоже это удалось, и вскоре он действительно ничего не
слышал в песне Аслана, кроме рева. А еще через несколько минут уже ничего
не различил бы в ней, даже если бы захотел. Так что даже при словах «Нарния,
проснись!» до него долетело только рыкание. Речи заговоривших зверей казались
ему лишь лаем, кваканьем, визжанием и блеяньем, а их смех тем более. Дядюшка
Эндрью, в сущности, переживал худшие минуты в своей жизни. Никогда раньше
не доводилось ему встречать такой ужасной и кровожадной своры голодных,
злых животных. И когда он увидал, что дети с извозчиком направились к ним,
его охватил ужас и негодование.
«Безумцы! - сказал он про себя. - Теперь эти зверюги сожрут кольца
вместе с детьми, и я никогда не вернусь домой! Какой эгоистичный мальчик
этот Дигори! И те двое тоже хороши. Не дорожить собственной жизнью - их
личное дело, но как же насчет меня? Обо мне и не вспомнили. Никто обо мне
не думает».
В конце концов, увидав, как к нему бежит вся стая зверей, дядя повернулся
и пустился наутек. Очевидно, воздух этого молодого мира и впрямь неплохо
действовал на этого пожилого джентльмена. В Лондоне он не бегал из-за возраста,
а в Нарнии мчался с такой скоростью, что первым прибежал бы к финишу на
первенстве старшеклассников. Фалды его фрака крайне живописно развевались
на ветру. Однако шансов у дядюшки имелось немного. Среди преследовавших
его зверей было немало первоклассных бегунов, горящих желанием впервые
испробовать мускулы.
- Лови! Лови! - кричали они. - Это Казло! Вперед! За ним! Заходи! Держи!
В считанные минуты кое-какие звери уже обогнали дядюшку, выстроились
в шеренгу и перегородили ему дорогу. Остальные отрезали ему путь к отступлению.
Вокруг себя старый волшебник видел ужасную картину. Над его головой встали
рога огромных лосей и гигантская морда слона. Сзади топтались тяжелые,
весьма серьезно настроенные медведи и кабаны. Леопарды и пантеры уставились
на него, как ему казалось, хладнокровно-издевательскими взглядами. Больше
всего дядюшку ужасали разинутые пасти зверей. На самом-то деле они просто
переводили дух, но дядюшка полагал, что его собираются сожрать.
Дрожа, дядя Эндрью покачивался из стороны в сторону. Животных он всю
жизнь в лучшем случае побаивался, а в худшем еще и ненавидел, хотя бы потому,
что поставил на них сотни жестоких опытов.
- Ну, а теперь, сэр, скажите нам, - деловито произнес бульдог, - вы
животное, растение или минерал?
Вместо этих слов дядя Эндрью услыхал только «р-р-р-р-гав!»
|
|