Часам к одиннадцати отряд двинулся к западу (горы были от него слева). Корин и Шаста ехали сзади, прямо за великанами. Люси, Эдмунд и Перидан были заняты предстоящей битвой, и хотя Люси спросила: "А где этот дурацкий принц?", Эдмунд ответил: "Впереди его нет, и то спасибо".
Шаста тем временем рассказывал принцу, что научился ездить верхом у коня, и не умеет пользоваться уздечкой. Корин показал ему, потом - описал, как отплывали из Ташбаана.
- Где королева Сьюзен? - спросил Шаста.
- В Кэр-Паравеле, - ответил Корин. - Люси у нас - не хуже мужчины, ну, не хуже мальчика. А Сьюзен больше похожа на взрослую. Правда, она здорово стреляет из лука.
Тропа стала уже, и справа открылась пропасть. Теперь они ехали гуськом, по одному. "А я тут ехал, - подумал Шаста, и вздрогнул. - Вот почему лев был по левую руку. Он шел между мной и пропастью".
Тропа свернула влево, к югу, по сторонам теперь стоял густой лес. Отряд поднимался все выше, Если бы здесь была поляна, вид открывался бы прекрасный, а так - иногда над деревьями мелькали скалы, в небе летали орлы.
- Чуют добычу, - сказал Корин.
Шасте это не понравилось.
Когда одолели перевал и спустились пониже, и лес стал пореже, перед ними открылась Орландия в голубой дымке, а за нею, вдалеке - желтая полоска пустыни. Отряд - который мы можем назвать и войском - остановился ненадолго, и Шаста только теперь увидел, сколько в нем говорящих зверей, большей частью похожих на огромных кошек. Они расположились слева, великаны - справа. Шаста обратил внимание, что они все время несли на спине, а сейчас надели огромные сапоги, высокие, до самых колен. Потом они положили на плечи тяжелые дубинки, и вернулись на свое место. В арьергарде были лучники, среди них - королева Люси. Стоял звон - все рыцари надевали шлемы, обнажали мечи, поправляли кольчуги, сбросив плащи на землю. Никто не разговаривал. Это было очень торжественно и страшно, и Шаста подумал:
"Ну, я влип... ". Издалека донеслись какие-то тяжкие удары.
- Таран, - сказал принц. - Таранят ворота. Теперь даже Корин казался серьезным.
- Почему король Эдмунд так тянет? - проговорил он. - Поскорей бы уже! И холодно...
Шаста кивнул, надеясь, что по нему не видно, как он испуган.
И тут пропела труба! Отряд тронулся рысью, и очень скоро показался небольшой замок со множеством башен. Ворота были закрыты, мост поднят. Над стенами, словно белые точки, виднелись лица орландцев. Человек пятьдесят били стену большим бревном. Завидев отряд, они мгновенно вскочили в седла (клеветать не буду, тархистанцы прекрасно обучены).
Нарнийцы понеслись вскачь. Все выхватили мечи, все прикрылись щитами, все сжали зубы, все помолились Льву. Два воинства сближались. Шаста себя не помнил от страха: но вдруг подумал: "Если струсишь теперь, будешь трусить всю жизнь".
Когда отряды встретились, он перестал понимать что бы то ни было.
Все смешалось, стоял страшный грохот. Меч у него очень скоро выбили. Он выпустил из рук уздечку. Увидев, что в него летит копье, он наклонился вбок и соскользнул с коня, и ударился о чей-то доспех, и... Но мы расскажем не о том, что видел он, а о том, что видел в пруду отшельник, рядом с которым стояли лошади и Аравита.
Именно в этом пруду он видел, как в зеркале, что творится много южнее Ташбаана, какие корабли входят в Алую Гавань на далеких островах, какие разбойники или звери рыщут в лесах Тельмара. Сегодня он от пруда не отходил, даже не ел, ибо знал, что происходит в Орландии. Аравита и лошади тоже смотрели. Они понимали, что пруд волшебный - в нем отражались не деревья, и не облака, а странные, туманные картины. Отшельник видел лучше, четче, и рассказывал им. Незадолго до того, как Шаста начал свою первую битву, он сказал так:
- Я вижу орла... двух орлов... трех... над Вершиной Бурь. Самый большой из них - самый старый из всех здешних орлов. Они чуют битву. А, вот почему люди Рабадаша так трудились весь день!.. Они тащат огромное дерево. Вчерашняя неудача чему-то их да научила. Лучше бы им сделать лестницы, но это долго, а Рабадаш нетерпелив. Какой, однако, глупец!.. Он должен был вчера уйти подобру-поздорову. Не удалась атака - и все, ведь он мог рассчитывать только на внезапность. Нацелили бревно... Орландцы осыпают их стрелами... Они закрывают головы щитом... Рабадаш что-то кричит. Рядом с ним его приближенные. Вот - Корадин из Тормунга, вот Азрох, Кламаш, Илгамут, и какой-то тархан с красной бородой...
- Мой хозяин! - вскричал Игого. - Клянусь Львом, это Анрадин.
- Тише!.. - сказала Аравита.
- Таранят ворота. Ну и грохот, я думаю! Таранят... еще... еще... ни одни ворота не выдержат. Кто же это скачет с горы? Спугнули орлов... Сколько воинов! А. вижу, знамя с алым львом! Это Нарния. Вот и король Эдмунд. И королева Люси, и лучники... и коты!
- Коты? - переспросила Аравита.
- Да, боевые коты. Леопарды, барсы; пантеры. Они сейчас нападут на коней... Так! Тархистанские кони мечутся. Коты вцепились в них. Рабадаш посылает в бой еще сотню всадников. Между отрядами сто ярдов... пятьдесят... Вот король Эдмунд, вот лорд Перидан... И какие-то дети... Как же это король разрешил им сражаться? Десять ярдов... Встретились. Великаны творят чудеса... один упал... В середине ничего не разберешь, слева яснее. Вот опять эти мальчики... Аслане милостивый! Это принц Корин и ваш друг Шаста. Они похожи, как две капли воды. Корин сражается, как истинный рыцарь. Он убил тархистанца. Теперь я вижу и середину... Король и царевич вот-вот встретятся... Нет, их разделили...
- А как там Шаста? - спросил Аравита.
- О, бедный, глупый, храбрый мальчик! - воскликнул старец. - Он ничего не умеет. Он не знает, что делать со щитом. А уж с мечом... Нет, вспомнил! Размахивает во все стороны... чуть не отрубил голову своей лошадке... Ну, меч выбили. Как же его пустили в битву!? Он и пяти минут не продержится. Ах, ты, дурак! Упал.
- Убит? - спросили все трое сразу.
- Не знаю, - отвечал отшельник. - Коты свое дело сделали. Коней у тархистанцев теперь нет - кто погиб, кто убежал. А коты опять бросаются в бой! Они прыгнули на спину этим, с тараном. Таран лежит на земле... Ах, хорошо! Ворота открываются, сейчас выйдут орландцы. Вот и король Лум! Слева от него - Дар, справа - Дарин. За ними Тарн и Зар, и Коль, и брат его Колин. Десять... двадцать... тридцать рыцарей. Тархистанцы кинулись на них. Король Эдмунд бьется на славу. Отрубил Корадину голову... Тархистанцы бросают оружие, бегут в лес... А вот этим бежать некуда - слева коты, справа великаны, сзади Лум, твой тархан упал... Лум и Азрох бьются врукопашную... Лум побеждает... так, так... победил. Азрох - на земле. О, Эдмунд упал! Нет, поднялся. Бьется с Рабадашем в воротах замка. Тархистанцы сдаются, Дарин убил Илгамута. Не вижу, что с Рабадашем. Наверное, убит. Кламаш и Эдмунд дерутся, но битва кончилась. Кламаш сдался. Ну, теперь все.
Как раз в эту минуту Шаста приподнялся и сел. Он ударился не очень сильно, но лежал тихо, и лошади его не рас- топтали, ибо они, как это ни странно, ступают осторожно даже в битве. Итак, он приподнялся и, как ни мало он понимал, догадался, что битва кончилась, а победили Орландия и Нарния. Ворота стояли широко открытыми, тархистанцы - их осталось немного - явно были пленными, король Эдмунд и король Лум пожимали друг другу руки поверх упавшего тарана. Лорды взволнованно и радостно беседовали о чем-то; и вдруг все засмеялись.
Шаста вскочил, хотя рука у него сильно болела, и побежал посмотреть, чему они смеются. Увидел он нечто весьма странное: царевич Рабадаш висел на стене замка, яростно дрыгая ногами. Кольчуга закрывала ему половину лица, и, казалось, что он с трудом надевает тесную рубаху. На самом деле случилось вот что: в самый разгар битвы один из великанов наступил на Рабадаша, но не раздавил его (к чему стремился), а разорвал кольчугу шипами своего сапога. Таким образом, когда Рабадаш встретился с Эдмундом в воротах, на спине в кольчуге у злосчастного царевича была дыра. Эдмунд теснил его к стене, он вспрыгнул на нее, чтобы поразить врага сверху. Рабадашу казалось, что он грозен и велик; казалось это и другим - но лишь одно мгновение. Он крикнул: "Таш разит метко!", тут же отпрыгнул в сторону, испугавшись летящих в него стрел, и повис на крюке, который за много лет до того вбили в стену, чтобы привязывать лошадей. Теперь он болтался, словно белье, которое вывесили сушиться.
- Вели снять меня, Эдмунд! - ревел Рабадаш. - Сразись со мной, как мужчина и король, а если ты слишком труслив, вели меня прикончить!
Король Эдмунд шагнул к стене, чтобы снять его, но король Лум встал между ними.
- Разрешите, ваше величество, - сказал Лум Эдмунду и обратился к Рабадашу. - Если бы вы, ваше высочество, бросили этот вызов неделю тому назад, ни в Нарнии, ни в Орландии не отказался бы никто, от короля Питера до говорящей мыши. Но вы доказали, что вам неведомы законы чести, и рыцарь не может скрестить с вами меч. Друзья мои, снимите его, свяжите, и унесите в замок.
Не буду описывать, как бранился, кричал и даже плакал царевич Рабадаш. Он не боялся пытки, но боялся смеха. До сих пор ни один человек не смеялся над ним.
Корин тем временем подтащил к королю Луму упирающегося Шасту и сказал:
- Вот и он, отец.
- А, и ты здесь? - сказал король принцу Корину. - Кто тебе разрешил сражаться? Ну, что за сын у меня? - Но все, в том числе Корин, восприняли эти слова скорее как похвалу, чем как жалобу.
- Не браните его, государь, - сказал лорд Дарин. - Он просто похож на вас. Да вы и сами бы огорчились, если бы он...
- Ладно, ладно, - проворчал Лум, - на сей раз прощаю. А теперь...
И тут, к вящему удивлению Шасты, король Лум склонился к нему, крепко, по-медвежьи обнял, расцеловал, и поставил рядом с Корином.
- Смотрите, друзья мои! - крикнул он своим рыцарям. - Кто из вас еще сомневается?
Но Шаста и теперь не понимал, почему все так пристально смотрят на них и так радостно кричат:
- Да здравствует наследный принц!