Когда они, наконец, вышли из-под деревьев, то увидели зеленый луг, прикрытый с севера лесистой грядою, и королевский замок, очень старый, сложенный из темно-розового камня.
Король уже шел им навстречу по высокой траве. Аравита совсем не так представляла себе королей - на нем был потертый камзол, ибо он только что обходил своих псов и едва успел вымыть руки. Но поклонился он с такой учтивостью и с таким величием, каких она не видела в Ташбаане.
- Добро пожаловать, маленькая госпожа, - сказал он. - Если бы моя дорогая королева была жива, тебе было бы здесь лучше, но мы сделаем для тебя все, что можем. Сын мой Кор рассказал мне о твоих злоключениях и о твоем мужестве.
- Это он был мужественным, государь, - отвечала Аравита.
- Он кинулся на льва, чтобы спасти нас с Уинни, Король просиял.
- Вот как? - воскликнул он. - Этого я не слышал. Аравита все рассказала, а Кор, который очень хотел, чтобы отец узнал об этом, совсем не так радовался, как думал прежде. Скорее ему было неловко. Зато отец очень радовался, и много раз пересказывал придворным подвиг своего сына, отчего принц совсем уж смутился.
С Игого и Уинни король был учтив, как с Аравитой, и долго с ними беседовал. Лошади отвечали нескладно - они еще не привыкли говорить со взрослыми людьми. К их облегчению, из замка вышла королева Люси, и король сказал Аравите:
- Дорогая моя, вот наш большой друг, королева Нарнии. Не пойдешь ли ты с нею отдохнуть?
Люси поцеловала Аравиту, и они сразу полюбили друг друга, и ушли в замок, беседуя о том, о чем беседуют девочки.
Завтрак подали на террасе (то были холодная дичь, пирог, вино и сыр), и, когда все еще ели, король Лум нахмурился и сказал:
- Ох-хо-хо! Нам надо что-то сделать с беднягой Рабадашем.
Люси сидела по правую руку от короля, Аравита - по левую. Во главе стола сидел король Эдмунд, напротив него лорды - Дарий, Дар, Перидан; Корин и Кор сидели напротив дам и короля Лума.
- Отрубите ему голову, ваше величество, - сказал Перидан.
- Кто он, как не убийца?
- Спору нет, он негодяй, - сказал Эдмунд. - Но и негодяй может исправиться. Я знал такой случай, - и он задумался.
- Если мы убьем Рабадаша, на нас нападет Тисрок, - сказал Дарин.
- Ну что ты! - сказал король Орландии. - Сила его в том.
что у него огромное войско, а огромному войску не перейти пустыню. Я не люблю убивать беззащитных. В бою - дело другое, но так, хладнокровно...
- Возьмите с него слово, что он больше не будет, - сказала Люси. - Может быть, он его и сдержит.
- Скорей уж обезьяна его сдержит, - сказал Эдмунд. Дай-то Лев, чтобы он его нарушил в таком месте, где возможен честный бой.
- Попробуем, - сказал король Лум. - Приведите пленника, друзья мои.
Рабадаша привели. Выглядел он так, словно его морили голодом, тогда как на самом деле он не притронулся за эти сутки ни к пище, ни к питью от злости и ярости. И комната у него была хорошая.
- Вы знаете сами, ваше высочество, - сказал король, - что и по справедливости, и по закону мы вправе лишить вас жизни. Однако, снисходя к вашей молодости, а также к тому, что вы выросли, не ведая ни милости, ни чести, среди рабов и тиранов, мы решили отпустить вас на следующих условиях: во-первых...
- Нечестивый пес! - вскричал Рабадаш. - Легко болтать со связанным пленником! Дай мне меч, и я тебе покажу, каковы мои условия!
Мужчины вскочили, а Корин крикнул:
- Отец! Разреши, я его побью!
- Друзья мои, успокойтесь, - сказал король Лум. - Сядь. Корин, или я тебя выгоню из-за стола. Итак, ваше высочество, условия мои...
- Я не обсуждаю ничего с дикарями и чародеями! - вскричал Рабадаш. - Если вы оскорбите меня, отец мой Тисрок потопит ваши страны в крови. Убейте - и костры, казни, пытки тысячу лет не забудут в этих землях. Берегитесь! Богиня Таш разит метко...
- Куда же она смотрела, когда ты висел на крюке? - спросил Корин.
- Стыдись! - сказал король. - Не дерзи тем, кто слабее тебя. Тем, кто сильнее... как хочешь.
- Ах, Рабадаш! - вздохнула Люси. - Какой же ты глупый!.. Не успела она кончить этой фразы, как - к удивлению Кора - отец его, дамы и двое мужчин встали, молча глядя на что-то". Встал и он. А между столом и пленником, мягко ступая, прошел огромный Лев.
- Рабадаш, - сказал Аслан, - поспеши. Судьба твоя еще не решена. Забудь о своей гордыне - чем тебе гордиться? И о злобе - кто обидел тебя? Прими по собственной воле милость добрых людей.
Рабадаш выкатил глаза, жутко ухмыльнулся и (что совсем нетрудно) зашевелил ушами. На тархистанцев все это действовало безотказно, самые смелые просто тряслись, а кто послабей - падал в обморок. Он не знал, однако, что дело тут было не столько в самих гримасах, сколько в том, что по его слову вас немедленно сварили бы живьем в кипящем масле. Здесь же эффекта не было; только сердобольная Люси испугалась, что ему плохо.
- Прочь! - закричал Рабадаш. - Я тебя знаю! Ты - гнусный демон, мерзкий северный бес, враг богов. Узнай, низменный призрак, что я - потомок великой богини, Таш-неумолимой! Она разит метко, и... Проклятье ее - на тебе. Тебя поразит молния... искусают скорпионы... здешние горы обратятся в прах...
- Тише, Рабадаш, - кротко сказал Лев. - Судьба твоя вот-вот свершится, она - у дверей, она их сейчас откроет.
- Пускай! - кричал Рабадаш. - Пускай упадут небеса! Пускай разверзнется земля! Пускай кровь зальет эти страны, огонь сожжет их! Я не сдамся, пока не притащу в свой дворец за косы эту дочь гнусных псов, эту...
- Час пробил, - сказал Лев; и Рабадаш, к своему ужасу, увидел, что все смеются.
Удержаться от смеха было трудно, ибо уши у пленника (он все еще шевелил ими) стали расти и покрываться серой шерсткой. Пока все думали, где же они видели такие уши, у него уже были копыта и на ногах, и на руках, а вскоре появился и хвост. Глаза стали больше, лицо - уже, оно как бы все превратилось в нос. Он опустился на четвереньки, одежда исчезла, а смешней (и страшнее) всего было, что последним он утратил дар слова, и успел отчаянно прокричать:
- Только не в осла! Хоть в коня... в коня-а-э-а-ио-о-о!
- Слушай меня, Рабадаш, - сказал Аслан. - Справедливость смягчится милостью. Ты не всегда будешь ослом.
Осел задвигал ушами, и все, как ни старались, захохотали снова.
- Ты поминал богиню Таш, - продолжал Аслан. - В ее храме ты обретешь человеческий облик. На осеннем празднике, в этом году, ты встанешь пред ее алтарем, и, при всем народе, с тебя спадет ослиное обличье. Но если ты когда-нибудь удалишься от этого храма больше, чем на десять миль, ты опять станешь ослом, уже навсегда.
Сказав это, Аслан тихо ушел. Все как бы очнулись, но сиянье зелени, и свежесть воздуха, и радость в сердце доказывали, что это не был сон. Кроме того, осел стоял перед ними.
Король Лум был очень добрым, и, увидев врага в столь плачевном положении, сразу забыл свой гнев.
- Ваше высочество, - сказал он. - Мне очень жаль, что дошло до этого. Вы сами знаете, что мы тут ни при чем. Не сомневайтесь, мы переправим вас в Ташбаан, чтобы вас там... э-э... вылечили. Сейчас вам дадут самых свежих репейников и морковки...
Неблагодарный осел дико взревел, лягнул одного из лордов, и на этом мы кончим рассказ о царевиче Рабадаше; но мне хотелось бы сообщить, что его со всей почтительностью отвезли в Ташбаан, и привели в храм богини на осенний праздник, и тут он снова обрел человеческий облик. Множество народу - тысяч пять - видели это, но что поделаешь; а когда умер Тисрок, в стране наступила вполне сносная жизнь. Произошло это по двум причинам: Рабадаш не вел никаких войн, ибо знал, что отпускать войско без себя очень опасно (полководцы нередко свергают потом царей), а, кроме того, народ помнил, что он некогда был ослом. В лицо его называли Ра-бадашем Миротворцем, а за глаза - Рабадашем Вислоухим. И если вы заглянете в историю его страны (спросите ее в городской библиотеке), он значится там именно так. Даже теперь в тархистанских школах говорят про глупого ученика: "Второй Рабадаш!" Когда осла увезли, в замке Лума начался пир. Вино лилось рекой, сверкали огни, звенел смех, а потом наступило молчание и на середину луга вышел певец с двумя музыкантами. Кор и Аравита приготовились скучать, ибо не знали других стихов, кроме тархистанских, но певец запел о том, как светловолосый Олвин победил двухголового великана и обратил его в гору, и взял в жены прекрасную Лилн, и песня эта - или сказка - им очень понравилась. Игого петь не умел, но рассказал о битве при Зулиндрехе, а королева Люси - о злой Колдунье, Льве и платяном шкафе (историю эту знали все, кроме наших четырех героев).
Наконец король Лум послал младших спать, и прибавил на прощанье:
- А завтра, Кор, мы осмотрим с тобою замок и земли, ибо когда я умру, они будут твоими.
- Отец, - сказал Кор, - править будет Корин.
- Нет, - отвечал Лум. - Ты мой наследник.
- Я не хочу, - сказал Кор. - Я бы лучше...
- Дело не в том, чего ты хочешь, и не в том, чего хочу я. Таков закон.
- Но мы ведь близнецы!
Король засмеялся:
- Кто-то рождается первым. Ты старше его на двадцать минут. Надеюсь, ты и лучше его, хотя это нетрудно. - И он ласково взглянул на младшего сына, который нимало не обиделся.
- Разве ты не можешь назначить наследником, кого тебе угодно? - спросил Кор.
- Нет, - сказал король. - Мы, короли, подчиняемся закону. Лишь закон и делает нас королями. Я не свободней, чем часовой на посту.
- Ой! - сказал Кор. - Это мне не нравится. А Корин... я и не знал, что подкладываю ему такую свинью.
- Ура! - крикнул Корин. - Я не буду королем! Я всегда буду принцем, это куда веселее.
- Ты и не знаешь, Кор, как прав твой брат, - сказал король Лум. - Быть королем - это значит идти первым в самый страшный бой, и отступать последним, а когда бывает неурожай, надевать самые нарядные одежды и смеяться как можно громче за самой скудной трапезой во всей стране.
Подходя к опочивальне, Кор еще раз спросил, нельзя ли это все изменить, а Корин сказал:
- Вот стукну, тогда узнаешь!
Я был бы рад завершить повесть словами о том, что больше братья никогда не спорили, но мне не хочется лгать. Они ссорились и дрались ровно столько, сколько ссорятся и дерутся все мальчишки их лет, и побеждал обычно Корин. Когда же они выросли, Кор лучше владел мечом, но Корин дрался врукопашную лучше всех в обоих королевствах. Потому его и прозвали Громовым Кулаком, и потому он победил страшного медведя, который был говорящим, но сбежал к немым, а это очень плохо. Корин пошел на него один, зимой, и победил на тридцать третьем раунде, после чего медведь исправился.
Аравита тоже часто ссорилась с Кором (боюсь - иногда и дралась), но всегда мирилась, а когда они выросли и поженились, все это было им не в новинку. После смерти старого короля они долго и мирно правили Орландией, и Рам Великий - их сын. Игого и Уинни счастливо жили в Нарнии и прожили очень долго, но не поженились, каждый завел собственную семью, и оба они почти каждый месяц переходили рысью перевал, чтобы навестить в Анварде своих венценосных друзей.