[an error occurred while processing this directive]
 
Бумеранг
Алексей Ледяев
 
   
Глава 21
Под домашним арестом

Впереди уже маячили башни Иерусалима. Авессалом напряженно молчал: "Какой будет встреча? Как поведет себя отец? " Сердце его было готово выскочить из груди. Иоав ликовал: "Авессалом снова во дворце. Вероятно, Давид закатит огромный пир по случаю возвращения сына. Посадит Авессалома рядом с собой, а я преподнесу им большие букеты цветов. Мир да любовь! Что еще нужно?" Свою роль он выполнил блестяще. Во дворец пропустили только Иоава. Авес-салом остался вне. 

"И сказал царь: пусть он возвратится в дом свой, а лица моего не видит" (2Цар. 14:24). 

Генерал был обескуражен. Его красочный мир рухнул. В глазах потемнело. Он не узнал царя. На лице была знакомая маска. Стальной блеск в глазах и ледяной тон в голосе. "Вот тебе и пир, тебе и цветы. Неужели я перестарался? Что я скажу Авессалому? Зачем я привез его в Иерусалим?! Зачем я ввязался в это дело? Не зря говорят: "Чужая душа - потемки". Даже если это царь. Царские потемки, видимо, самые темные". 

В это время Авессалом стоял у ворот. От вол-нения у него пересыхало во рту: "Почему его не впустили? За три года порядки могли измениться. Ничего, я подожду. Вероятно, отец с Иоавом обсудят некоторые детали, выйдут вместе и тогда... Но Иоав вышел один. Царя с ним не было. Лицо генерала было угрюмым и мрачным. Сердце Авессалома рвалось на части: 

- Ну что, Иоав? Где отец? Наверное в отъезде? 
- Нет, во дворце. 
- Ты разговаривал с ним? 
- Разговаривал. 
- Ну, что он сказал? 
- Он сказал, чтобы ты возвращался в свой дом. И еще... Чтобы ты не попадался ему на глаза... 
-... ?! 
- Извини, Авессалом. Я этого не хотел. Я думал, все будет по-другому. 

На глазах генерала блестели слезы. Авесса-лом почувствовал еще одну кинжальную рану в сердце, уже и без того истерзанном и изранен-ном. Его планам так и не суждено было сбыться. 

Не перед кем каяться. Не к кому броситься на шею. Не с кем примиряться. Его радужные надежды разбились на мелкие осколки, как хрустальный замок об асфальт. Тяжесть, которую он собрался сбросить с души, превратилась в камен-ную плиту. 

"Спасибо, старина... за приятную прогулку" - устало обронил Авессалом. На этом они молча разошлись. Каждый в свою сторону. Отец не вышел. Отец не встретил. Отец не принял. Пре-следование закончилось отвержением, непризнанием, непрощением. 

"И пошел Авессалом в свой дом, а лица царского не видал" (2 Цар. 14:24). 

Отцы, не раздражайте детей, когда они приходят к вам с повинной. Не закрывайте своих дверей, не закрывайте своего сердца. Впустите, накормите, обогрейте. Дети тянутся к нам, дети нуждаются в нас. Им без нас одиноко и холодно в этом мире. 

"Живи в Иерусалиме, но на глаза мои не попадайся. Извини, сынок, но большего ты не заслужил". Какое благородство и великодушие! Потрясающие аргументы родительской гордости. Как трудно отцу свергнуть свою гордыню. Выбежать навстречу сыну, обнять, поцеловать и сказать: "Это мой сын, пропадал и нашелся, был мертв, и ожил. Дайте лучшую одежду, дайте обувь, дайте перстень на руку его! Будем есть, пить и веселиться! Мы снова вместе, забудем старое! Древнее прошло, теперь все новое!" 

Отцовская гордость и спесь воздвигают в сердце высокие, неприступные стены, которые дети никогда не смогут преодолеть. Какие уж там пиры и лучшая одежда. "К чему сия трата?! Не заслужил, недостоин, грешен", - как приговор звучит то здесь, то там раздраженное родительское правосудие. 
"Но лица моего, чтобы не видел" - эта философия калечит детей, разбивает их любовь и веру. Они не смогут служить Богу, Которому мы служим, они пойдут к другому богу. Отцы, не играйте с детьми в прятки. Это очень опасная игра. Будьте общительны и никогда не скрывайтесь от детей. Не травмируйте психику ребенка. Запомните, никакие материальные блага не смогут заменить детям вашего внимания, искренности, сердечности и любви. "Что больше: золото, или храм, освящающий золото?... дар, или жертвенник, освящающий дар?" (Мф. 23:17,19). Подарки родителей или их сердца, любящие и благословляющие? Однажды в нас должна произойти переоценка всех ценностей. 

"Но лица моего, чтоб не видел..." Давид не смог простить Авессалома. И на это существовала еще одна определенная причина. 

"Не было во всем Израиле мужчины столь красивого, как Авессалом, и столько хвалимого, как он; от подошвы ног до верха головы его не было у него недостатка" (2Цар. 14:25). 

Как трудно бывает ужиться двум красивым мужчинам, даже если это отец и сын. Писар говорит, что и Давид "был белокур, с красивыми глазами и приятным лицем" (1Цар. 16:12). 

Генетика - вещь конкретная. От святого рождается святое, от красивых родителей рождаются красивые дети. Но не всегда красота становится причиной устройства и созидания. Гораздо чаще красота является причиной нелепой конкуренции и соперничества. Кто-то сказал: "Красота спасет мир". Может быть, если она будет в руках Божьих. Но если она будет в руках дьявола, мир будет разрушен до основания. Люцифер тоже был не урод. Красивые мужчины раздражают красивых мужчин. Красивые женщины едва выносят красивых женщин. Одноименные заряды отталкиваются. 

Авессалом считался первым мужчиной в Израиле. Не было столь красивого и столь хвалимого, как он. Женщины неустанно восхищались его красотой. С удовольствием брали у него интервью и автографы, называли сыновей его именем. Мужчины с уважением снимали шляпы, уступали ему дорогу. 

Авторитет Авессалома был неоспоримым и общепризнанным. Баловень судьбы и любимец публики. Иметь такого сына, -бремя не из легких. Признать его авторитет, значит уступить лавры первенства. А отцу так не хотелось этого. Честолюбие разрушало здравую логику (пусть это внешние достоинства, но вес же...). Перелистывая в памяти вчерашние подвиги, как пожелтевшие фотографии, Давид не собирался уходить со сцены. Он - тоже авторитет и любимец публики. Он тоже слышал овации: "Саулу тысячи, а Давиду десятки тысяч". 

Но когда начинают кричать: "Давиду десятки тысяч, а Авессалому сотни тысяч", - в душе скребут кошки, в душе что-то происходит, наверное то же, что в свое время и в душе Саула. И если вчера Саул подозрительно смотрел на Давида, сегодня тем же взглядом Давид смотрит на Авессалома. Точнее, совсем не смотрит. Смотреть тяжело и невыносимо. Лучше не смотреть, так легче будет. "А лица моего пусть не видит, потому что я не хочу видеть ЕГО ЛИЦА. Он мой соперник". Я уверен, Бог неоднократно стучал в сознание Давида. 

"Мирись с соперником твоим скорее, пока ты. еще на пути с ним, чтобы соперник не отдал тебя судье, а судья не отдал бы. тебя слуге, и не ввергли бы тебя в темницу; Истинно говорю тебе: ты. не выйдешь оттуда, пока не отдашь до последнего кодранта" (Мф. 5:25-26). 

Мирись, пока еще на пути, пока еще ребенок способен к раскаянию, пока он дорожит тобой. Ведь может быть поздно. Если сын превратится в соперника, пощады не жди. Мирись с соперником, даже если это твоя жена. Мирись, даже если это твой сын или дочь. Мирись, потому что блаженны МИРОТВОРЦЫ. Бог МИРА будет сокрушать сатану под нашими ногами (Рим. 16:20 Бог СМИРЕННЫМ дает благодать. Мир проис-ходит от слова "смирение". Смирись, мирись примирись. Не залеченные детские травмы бесследно не проходят. Неоправданная жестокость горькая несправедливость, искалеченная детская психика, - все вернется к нам сторицей. Бог докажет нам, что Мф. 5:26 - не пустые слова. Это серьезное предупреждение. Это бомба с часовым механизмом. Это вечная истина. Это закон бумеранга. 

"И оставался Авессалом в Иерусалиме два года, а лица царского не видал" (2Цар. 14:28). 
Три года в изгнании не видеть отца, - это понятно. Но жить с ним в одном городе и два года не встречаться, ни разу не пообедать вместе, -такое трудно поддается объяснению. 

"И послал Авессалом за Иоавом, чтобы послать его к царю; но тот не захотел придти к нему. Послал и в другой раз; но тот не захотел придти" (2Цар. 14:29). 

Несколько раз Авессалом пытался вырваться из заточения, прорваться сквозь блокаду молчания и навести контакты с отцом, но, увы, безуспешно. Стены по-прежнему оставались высокими и недоступными, а двери по-прежнему - наглухо закрытыми. Отец упорно молчал. Иоав также предпочел выйти из игры, отмалчиваться и не отвечать на звонки. Ну, что он еще мог сказать Авессалому кроме того, что уже сказал. Авессалом был в отчаянии: "Никто не желает видеть, никто не желает слышать. Я вроде бы есть, но фактически меня как бы не существует. Когда же закончатся эти пытки и мучения? Как же достучаться до них?!" Ему ничего не оставалось делать, как вызвать огонь на себя в буквальном смысле слова. 

"И сказал Авессалом слугам своим: видите участок поля Иоава подле моего, и у него там ячмень; пойдите, выжгите его огнем. И выжгли слуги Авессалома тот участок поля огнем. И встал Иоав, и пришел к Авессалому в дом, и сказал ему: зачем слуги твои выжгли мой участок огнем?" (2Цар. 14:30-31). 

Наконец-то достучался Авессалом, добился встречи, но какой ценой?! 

"Вот, я посылал за тобою, говоря: приди сюда" (2Цар. 14:32). 

Это был отчаянный вопль узника персональ-ной родительской тюрьмы, сорвавшийся голос каторжника, закованного в цепи отцовского "пра-восудия' и непрощения. 

"Зачем я пришел из Гессура? Лучше было бы мне оставаться там. Я хочу увидеть лице царя. Если же я виноват, то убей меня" (2Цар. 14:32). 

В этих словах слышались и слезы, и боль и отчаяние, и усталость надорванного сердца. Иоав дрогнул. Перед собой он увидел измученное су-щество с померкшим взглядом, в котором все же оставалась последняя искра надежды. Перед ним стоял узник, который уже разбитыми руками, но все еще стучал в закрытые отцовские две-ри. Иоав ничего не пообещал. "Сколько их уже было, этих напрасных обещаний. Но все же ... Попытаюсь еще раз". 

"И пошел Иоав к царю, и пересказал ему это. И позвал царь Авессалома; он пришел к царю, и пал лицем своим на землю пред царем; и поцеловал царь Авессалома" (2Цар. 14:33). 

Наконец-то ребенок прорвался к отцу! Не Давид к Авессалому, но Авессалом прорвался к Давиду сквозь тернии жестокости и негодования. сквозь мстительность и равнодушие. Наконец то прорвался Авессалом, упал и поклонился царю. Он не вошел, открыв ногой дверь, не встал в гордую позу: "Отец, доколе ты будешь издеваться надо мной, пить мою кровь?" Нет, у Авессалома не было гордости. Его израненное сердце было смиренно. Он склонился перед отцом и в этом поклоне выразил сыновнее почтение своему родителю. Это означало: "Ты - мой отец, а я . твой сын. Я признаю твою власть над собой и нуждаюсь в твоем прощении и благословении. Я хочу чтобы у нас с тобой было все в порядке". 

Царь сошел с престола, поднял сына и поцеловал его. Какое великодушие, наконец-то, че-рез два года после прибытия, облобызать своего сына! Как трудно быть красивым, популярным и известным. Как трудно, когда ты не один. Когда вас двое. 

Итак, мечта сбылась, встреча состоялась, война закончилась. Они снова вместе. Но где же пир, где музыка, праздничные речи, поздравления и цветы?! Как бы хотелось отметить такое событие, такой исторический день! Весь дворец взор-вался бы великой радостью. Но, увы... В королевский ресторан никаких заявок не поступило в тот день, и за цветами Иоаву бежать не пришлось. Вся церемония встречи прошла без особых затрат, буднично, официально и конструктивно. "Наконец-то они встретились и облобызались", - прочитают горожане короткую заметку в утренних газетах. 
"Отцы, не раздражайте детей ваших, дабы они не унывали" (Кол. 3:21). Как Господь желает разрушить все это в нашей жизни - и гордость, и месть, и спесь. "Отцы, не раздражайте детей", потому что дети потом ответят той же монетой. Они будут раздражать вас, но только уже в тридцать, шестьдесят, сто крат больше, Произошла встреча. Прекрасная, но бесполезная. Почему? Потому что без глубокого взаимного раскаяния такие встречи ничего не изменят в нашей жизни. Те раны, которые Давид нанес Авессалому, мог залечить только он caм своим отцовским признанием и покаянием. Толь ко покаяние может залечить раны и зарубцев их. Это самое лучшее лекарство. 

Да, кто-то может простить своих родителей, а кому-то сделать это уже не под силу. Десятками лет может гнездиться в сердце детей горечь, обида, глухой ропот за незаслуженное оскорбление и несправедливое отношение к ним. Глубокие, ноющие раны. Глубокие травмы. Ты можешь сказать: "Это их проблема. Они должны прощать и почитать родителей. Так говорит Писание, Божий закон". Но позволь заметить, чаще всего это лишь отговорка, пустые слова. Холодная справедливость. Мертвая буква. 

Уважаемые родители, по закону мы правы, но по благодати вряд ли. Кто из вас без греха, -первый брось камень в своего Авессалома! Как мало надо для того, чтобы стихли сердечные боли. Достаточно одного доброго слова родителя: "Сынок, я был не прав. Сорвался. Прости меня. Я так люблю тебя!" Это никогда не уронит твои авторитет. Такое признание буквально воскресило бы твоего ребенка. Дети будут любить и уважать тебя еще больше. 

Но, увы... Этого здесь не произошло. И напрасно. Наше легкомыслие может стоить нам очень дорого. Есть время сеяния, есть время жатвы. Как бы ни было трудно, отец упорно продолжал идти против рожна. Не залеченные раны Авессалома дали серьезное осложнение. Горизонт мрачнел от туч. Ветер крепчал. В воздухе пахло грозой.
 

Предыдущая глава    Оглавление    Следующая глава



2001–2024 Электронная христианская библиотека