|
|
|
|
|
|
|
|
|||
Безмолвная планета
|
Клайв Льюис
| ||
Не успели последние капли грозы простучать по листьям, как путник засунул карту в карман, устало поправил рюкзак за плечами и вышел на дорогу из-под раскидистого каштана, под ветвями которого укрывался от дождя. Оранжевый поток солнечных лучей еще лился в прореху между тучами на западе, но впереди, над холмами, небо уже потемнело. С каждого листа, с каждой травинки, стекали капли, а дорога сверкала, словно ручей. Однако путник не стал любоваться пейзажем. Он решительно зашагал вперед с видом доброго ходока, который понял, что путь еще неблизок. Впрочем, так оно и было. Оглянувшись назад, он увидел бы в отдалении шпиль церкви в Наддерби и, верно, помянул бы недобрым словом негостеприимную маленькую гостиницу. От постояльцев она явно не ломилась, но в ночлеге ему все же отказали. Когда-то, во время одного из своих предыдущих походов, он уже бывал в этих краях, но с тех пор гостиница перешла в другие руки. Знакомый ему добродушный старик куда-то исчез, и теперь у руля - по словам официантки в баре - стояла некая "хозяйка". Эта особа, несомненно, принадлежала к той ортодоксальной британской школе содержателей постоялых дворов, для которых постояльцы - одна морока. В результате ему ничего не оставалось, как примириться с необходимостью прошагать еще добрых шесть миль до Стерка по ту сторону холмов, где, если верить карте, тоже имелась гостиница. Правда, богатый опыт подсказывал путнику, что не стоит возлагать на нее особые надежды, но выбора у него не было. Высокий, немного сутуловатый, он шел быстрым решительным шагом, почти не глядя по сторонам, погруженный в свои мысли, помогавшие скоротать дорогу. На вид ему было лет тридцать пять - сорок; потертая одежда выдавала работника умственного труда, привыкшего проводить отпуск в пешем походе. Его легко было бы принять за врача или учителя, но ему недоставало добродушной снисходительности медика или неуловимой учительской жизнерадостности. На самом деле это был кембриджский ученый-филолог по имени Рэнсом. Уходя из Наддерби, он рассчитывал, что по пути к Стерку набредет на какую-нибудь ферму и гостеприимные хозяева предложат ему заночевать. Но местность по эту сторону холмов оказалась почти необитаемой. Вдоль дороги за чахлой живой изгородью тянулись плоские, унылые поля капусты и турнепса. Даже деревья попадались редко. К югу от Наддерби места были плодороднее, там часто встречались приезжие, а впереди за холмами, лежал густонаселенный промышленный район. Но здесь царило запустение. Уже спустились сумерки, птичий гомон смолк, и Рэнсома окружила тишина, необычная даже для сельской Англии. Хруст щебня под башмаками назойливо отдавался в ушах.
Мили две уже осталось позади, когда в глаза ему бросился огонек. Здесь,
в тени холмов, уже почти стемнело, но надеждам на большой фермерский дом
и ночлег не суждено было сбыться: подойдя поближе, он обнаружил крошечный
коттедж постройки девятнадцатого века, уродливо сложенный из красного кирпича.
Вдруг дверь коттеджа распахнулась и какая-то пожилая женщина выбежала навстречу
Рэнсому, чуть не сбив его с ног.
При таком скудном словарном запасе женщине с ее монотонным голосом непросто
было выразить свои чувства, но Рэнсом, стоявший совсем рядом, видел, что
она вся дрожит и вот-вот расплачется. Стоило бы повидать этого таинственного
профессора, подумал он, и напомнить, что мальчику пора домой. Ему тут же
пришло в голову, что, очутившись среди собратьев по профессии, он вполне
сможет принять приглашение провести ночь под их кровом. Воображение нарисовало
такую яркую картину посещения "Склонов", что он понял: это дело решенное.
Рэнсом поспешил сообщить женщине о своих планах.
По ее словам, "Склоны" находились слева от дороги, минутах в пяти ходьбы. Постаравшись, как мог, обнадежить хозяйку коттеджа, Рэнсом распрощался. За разговором он не заметил, как одеревенели суставы, и теперь с трудом переставлял ноги. Слева от дороги не было ни огонька - только ровные поля да какая-то темная масса, которую Рэнсом принял за перелесок. Прошло, казалось, гораздо больше пяти минут, когда он, наконец, добрался до нее и понял, что ошибся. Рощи здесь не было: деревья, поднявшиеся над головой, росли нешироким поясом, и меж ветвей проглядывало небо. От дороги их отделяла густая живая изгородь с белыми воротами. Без сомнения, это и были "Склоны", а за поясом деревьев скрывался дом с садом. Рэнсом толкнул ворота, но они не поддались. На минуту тишина и густеющая тьма вселили в него нерешительность. Первым побуждением было, несмотря на усталость, идти дальше, в Стерк. Но он обещал старой женщине. К тому же, при желании сквозь изгородь явно можно было продраться. Правда, желания такого Рэнсом не ощущал. Представить только, как он - дурак дураком - выползет из кустов прямо на чудака-пенсионера (кому еще придет в голову в этих местах держать ворота на запоре!) и поведает ему идиотскую историю о несчастной матери, заливающейся истерическими рыданиями, потому что ее слабоумный сынок на полчаса задержался на работе! Но - куда денешься - обещания нужно выполнять. Ползти сквозь живую изгородь с рюкзаком на спине невозможно, поэтому Рэнсом скинул рюкзак и перебросил его через ворота. Если до этой минуты он пребывал в нерешительности, то теперь сам отрезал себе путь к отступлению: в сад нужно было пробраться хотя бы за рюкзаком. Браня последними словами и себя и старуху, Рэнсом опустился на четвереньки и пополз в кусты. Изгородь оказалась неожиданно густой, и только через несколько минут, весь в царапинах и крапивных ожогах, он выбрался в сырую мглу под деревьями. На ощупь вернувшись к воротам, Рэнсом подобрал рюкзак и осмотрелся по сторонам. Здесь было светлее, и он без труда разглядел дорогу, которая пересекала запущенный и неопрятный газон и вела к большому каменному дому. Здесь дорога раздваивалась, причем правая ветка плавным изгибом выводила к парадному крыльцу, левая же шла прямо и скрывалась за домом, где, вероятно, находились надворные постройки. Глубокие колеи на ней, наполненные водой после дождя, наводили на мысль о тяжелых грузовиках. Напротив, правая ветка, по которой Рэнсом и направился к крыльцу, заросла мхом. Ни одно окно в доме не светилось: некоторые были закрыты ставнями, другие зияли черными провалами без ставней и штор, но все казались одинаково безжизненными и негостеприимными. Только густой столб дыма, поднимавшийся из-за дома и рождавший мысль скорее о фабричной трубе, чем о кухонной печи, говорил о том, что здесь есть люди. "Склоны" вовсе не походили на место, где незнакомцев приглашают остаться на ночь, и Рэнсом, конечно, повернул бы назад, если бы не был связан обещанием.
Он поднялся по трем ступенькам на крыльцо, позвонил; не дождавшись ответа,
позвонил снова и устало опустился на деревянную скамью возле двери. Ждать
пришлось так долго, что, хотя ночь стояла ясная и теплая, пот у него на
лице высох и он начал слегка зябнуть. Рэнсом очень устал и, вероятно, поэтому
не стал подниматься и звонить в третий раз. Кроме того, умиротворенная
тишина в саду, красота летнего неба, уханье совы, время от времени звучавшее
неподалеку, - все вокруг дышало покоем. Он уже начинал дремать, как вдруг
какой-то шум заставил его открыть глаза. До него донеслись беспорядочные,
прерывистые звуки, чем-то напоминавшие о схватке в регбийном матче. Рэнсом
вскочил. Шум нарастал: где-то за домом люди в тяжелых башмаках то ли дрались,
то ли боролись, то ли играли в какую-то игру. Теперь стали слышны и крики.
Снов, правда, было не разобрать, но явственно звучали резкие выкрики обозленных,
тяжело дышащих людей. Рэнсому вовсе не улыбалось оказаться замешанным в
темную историю, но надо же было разобраться, что тут происходит! И в эту
минуту из-за дома донесся особенно пронзительный крик, в котором можно
было различить слова:
Бросив рюкзак, Рэнсом сбежал с крыльца и кинулся вокруг дома, напрягая
одеревеневшие, натруженные ноги. Разбрызгивая грязные лужи, он влетел на
задний двор, где оказалось неожиданно много построек. Краем глаза он заметил
высокую трубу, низенькую дверь, освещенную изнутри красными бликами, и
какую-то огромную черную сферу, закрывающую звезды, которую принял за купол
небольшой обсерватории. Но все это тут же вылетело из головы, потому что
внезапно перед ним возникли три сцепившиеся фигуры и он едва не врезался
в них. С первого взгляда было ясно, что это старухин Гарри тщетно пытается
вырваться из рук двух крепких мужчин. Рэнсом хотел было загреметь: "Вы
что делаете с мальчиком?!" - но сумел только неубедительно воскликнуть
не слишком внушительным голосом:
Рэнсом попытался еще раз начать сначала:
У Рэнсома голова шла кругом. Все происходящее было неприятно и подозрительно, он чувствовал, что творится нечто незаконное. С другой стороны, подобно всем своим современникам и собратьям по классу, он был глубоко, хотя и иррационально убежден, что с подобными событиями обычный человек сталкивается только в книжках и они во всяком случае уж никак не связаны с профессорами и старыми школьными товарищами. Так или иначе, Рэнсом понимал: даже если здесь что-то нечисто, отбить мальчишку силой не удастся.
Тем временем Дивайн что-то негромко втолковывал Уэстону. Впрочем, вел
он себя вполне естественно: просто хозяин в присутствии гостя обсуждает,
как бы поудобнее его устроить. В конце концов Уэстон издал невнятное ворчание
в знак согласия. Рэнсом, кроме всего прочего, теперь испытывал еще и обычную
неловкость человека, набивающегося в гости; он повернулся к ним и хотел
заговорить. Но Уэстон уже обратился к мальчику:
Отчего-то он перетрусил там, как заяц. Как говорится, бедный робкий
индеец! - Дивайн повернулся к мальчику: - Слушай, Гарри. Этот добрый джентльмен
отведет тебя домой, только сначала немного отдохнет. Зайди-ка в дом и посиди
тихонько в прихожей, а я тебе дам чего-то вкусненького. - И он очень похоже
воспроизвел чмоканье пробки, извлекаемой из бутылки. Гарри понял и радостно
захохотал, а Рэнсом вспомнил, что этот трюк Дивайн проделывал еще в школе.
|
|||
|
2001–2024 Электронная христианская библиотека