|
Постскриптум
(Выдержки из письма, написанного автору прототипом "доктора Рэнсома")
Думаю, вы правы, и если внести две-три поправки, М. Ист. пойдет. Не
скрою, я разочарован. Но как ни пытайся рассказать такое, человек, действительно
там побывавший, непременно разочаруется. Я уж не говорю о том, как вы безжалостно
обкорнали всю филологическую часть (мы даем читателю прямо карикатуру на
малакандрийский язык); важнее другое, но не знаю, смогу ли это выразить.
Как можно "выбросить" запахи Малакандры? Ничто так живо не возвращается
ко мне в мечтах... особенно запах лиловых лесов рано поутру; причем, само
упоминание "раннего утра" и "лесов" только вводит в заблуждение, потому
что сразу представляешь что-то земное - мхи, паутину, запахи нашей планеты,
а я думаю о совсем не похожем. Больше "ароматов"... - да, но там не жарко,
не пышно, не экзотично, как подразумевает это слово. Что-то ароматное,
пряное, но очень холодное, тонкое, зудящее в носу - для обоняния то же,
что высокие, резкие звуки скрипки для уха. И одновременно мне всегда слышится
пение - громкая глухая неотвязная музыка, насыщеннее, чем шаляпинский "теплый,
темный звук". Когда вспоминаю о ней, я начинаю тосковать по малакандрийской
долине; но знает Бог, когда я слушал все это там, я тосковал по Земле.
Вы, конечно, правы: в рассказе вам приходится сократить время, которое
я провел в деревне, потому что "ничего не случалось". Но мне жаль. Эти
тихие недели, просто жизнь среди хроссов - для меня самое важное из всего,
что произошло. Я их узнал, Льюис, - как это втиснуть в ваш рассказ?
К примеру, я всегда беру с собой на выходные термометр (и это спасло
многих от беды) и потому знаю, что нормальная температура у хросса - 103°.
Я знаю, хотя не помню, откуда, что живут они около 80 марсианских лет,
или 160 земных, женятся примерно в 20 (40); что испражнения у них, как
у лошадей, безвредны и для них самих, и для меня, и используются в сельском
хозяйстве; что они не проливают слез и не моргают; что в праздники, которых
у них очень много, они (как сказали бы у нас) "пьянеют", хотя не напиваются.
Но что можно извлечь из этой отрывочной информации? Это просто живые воспоминания,
их трудно выразить словами, разве в этом мире кто-нибудь сможет представить
верную картину по таким фрагментам? Например, как мне вам объяснить, откуда
я знаю без всяких сомнений, почему малакандрийцы не держат домашних животных
и вообще не испытывают к своим "меньшим братьям" тех чувств, что мы? То
есть это те вещи, о которых они сами никогда мне не рассказывали. Когда
видишь их всех вместе, просто понимаешь, почему. Каждый из них для другого
- одновременно и то, что для нас человек, и то, что для нас животное. Они
могут друг с другом разговаривать, могут сотрудничать, у них общая этика;
в этом смысле сорн и хросс общаются как два человека. И при этом каждый
прекрасно сознает, что другой отличается от него самого, и кажется забавным
и привлекательным, как бывает привлекательно животное. В нас дремлет какой-то
неудовлетворенный инстинкт, который мы пытаемся насытить, обращаясь с неразумными
существами почти как с разумными; на Малакандре этот инстинкт удовлетворяется.
Домашние животные им не нужны.
Кстати, к вопросу о видах - мне очень жаль, что особенности жанра так
упростили биологию. Разве мой рассказ создал у вас впечатление, что каждый
из трех видов абсолютно гомогенен внутри себя? Тогда я ввел вас в заблуждение.
Возьмем хроссов. Я дружил с черными хроссами, но бывают еще серебристые
хроссы, а где-то в западных хандрамитах обитает большой гребешковый хросс
- десяти футов ростом, чаще танцор, чем певец, и самое благородное животное,
которое я встречал после человека. Гребешки есть только у мужчин. Еще я
видел в Мельдилорне чисто белого хросса, но, по глупости, не выяснил, представлял
ли он подвид, или же это просто какое-то отклонение, как наши земные альбиносы.
И еще существует по меньшей мере один вид сорнов, кроме тех, что я видел
- сороборн, или красный сорн пустыни, живущий в песках севера. По рассказам,
это что-то потрясающее.
Мне тоже жаль, что я никогда не видел пфифльтриггов у них дома. Я знаю
о них достаточно и мог бы "сочинить" такой визит, чтобы вставить в повествование,
но думаю, мы не должны вводить уж совсем полный вымысел. "Правильно по
существу" - на земле звучит отлично, но не представляю, как объяснил бы
это Уарсе; кстати, я серьезно опасаюсь (см. мое предыдущее письмо), что
не дослушал его до конца. И вообще, почему наши "читатели" (похоже, вы
о них знаете все) о языке не хотят слышать ничего, а о пфифльтриггах -
как можно больше? Что ж, поработайте над этой темой; тогда неплохо бы рассказать,
что они откладывают яйца, что у них матриархат и живут они недолго по сравнению
с другими видами. Обширные равнины, где они обитают, очевидно, были когда-то
дном малакандрийского океана. Хроссы, бывавшие у них, рассказывали, что
шли в глубине лесов через пески, "а вокруг - окостенения (окаменелости)
древних волнорезов". Нет сомнения, это те темные пятна, которые мы видим
на марсианском диске с Земли. И это напомнило мне "карты" Марса, которые
я смотрел после возвращения - они так сильно друг с другом не согласуются,
что я оставил все попытки найти тот, свой хандрамит. Если вы хотите попробовать,
надо искать в районе "канала" северо-восток - юго-запад, пересекающего
северный и южный "канал" не более чем в двадцати милях от экватора. Но
разные астрономы видят разное.
Теперь - к тому из ваших вопросов, который раздражает меня больше всего:
"Может быть, Эликан, описывая эльдилов, смешивает понятия тонкой материи
и высшего существа?" Нет. Смешиваете вы. Он сказал две вещи: что у эльдилов
тела иные, чем у остальных животных планеты, и что они превосходят всех
разумом. Ни он, ни кто другой на Малакандре никогда не смешивал одно утверждение
с другим и никогда не выводил одно из другого. На самом деле у меня есть
основания думать, что существуют еще иррациональные животные с эльдиловым
типом тела (помните "воздушных зверей" Чосера?).
Интересно, сумеете ли вы благоразумно обойти проблему речи эльдилов.
Я согласен, что если вы начнете рассуждать об этом в сцене суда (Мельдилорн),
это перегрузит повествование, но ведь сообразительные читатели спросят:
как же эльдилы, которые, по всей видимости, не дышат, могут разговаривать?
Мы действительно этого не знаем, почему бы не признаться в этом читателю?
Я изложил Дж. - единственному из ученых, кому доверяю, - вашу теорию, что
у них могут быть инструменты или даже органы, Бездействующие на воздух
и таким образом извлекающие звук, но он, кажется, не слишком этим воодушевился.
Ему представляется более вероятным, что они непосредственно воздействуют
на уши тех, с кем "говорят". Конечно, все это очень сложно, но не забывайте,
что мы фактически ничего не знаем ни о форме, ни о размерах эльдила, ни
как они соотносятся с пространством (нашим пространством). Мы вообще почти
ничего не знаем о них. Как и вам, мне трудно удержаться, чтобы не привязать
их к чему-то в земной традиции - богам, ангелам, феям. Но у нас нет данных.
Когда я пытался изложить Уарсе нашу христианскую ангелологию, он, мне показалось,
воспринял наших "ангелов" как нечто отличное от себя. Но что он имел в
виду - другие это существа, или какая-то особая каста воинов (ведь наша
бедная старушка земля оказалась чем-то вроде полигона во Вселенной), -
я не знаю.
Почему вы опускаете мой рассказ о том, как заело заслонку перед нашим
приземлением на Малакандру? Если без этого описывать, как мы страдали от
обилия света на обратном пути, возникнет законный вопрос: "Что ж они не
закрыли заслонку?". Я не разделяю вашу теорию, что "читатели никогда не
замечают таких вещей". Уверен, что я бы заметят.
Я бы хотел, чтобы вы включили в книгу две сцены - так или иначе, они
живут во мне. Едва я закрываю глаза, передо мной всегда встает либо одна,
либо другая.
Первая - это малакандрийское небо поутру: бледно-голубое небо, такое
бледное, что теперь, когда я все больше привыкаю к земному небу, оно кажется
мне почти белым. На его фоне верхушки гигантских растений (вы назвали бы
их "деревьями") кажутся вблизи черными, а там, вдали, за ослепительно синими
просторами вод, - акварельно-багровые леса. Тени на бледной траве вокруг
моих ног, как тени на снегу. Мимо идут существа, стройные, несмотря на
гигантский рост, черные и гладкие, как цилиндр; большие круглые головы
на гибком стебле тела похожи на черные тюльпаны. Они поют, спускаясь к
берегу озера, музыка наполняет лес тихим трепетом, словно далекие звуки
органа; я едва ее слышу. Кто-то отплывает, остальные остаются. Все происходит
очень медленно - это не просто отплытие, это какая-то церемония. Да, это
похороны хросса. Те трос в серых масках уплыли в Мельдилорн умирать. Потому
что в этом мире никто не умирает до времени, кроме тех, кого взяла хнакра.
Каждому роду отмерен свой срок, и смерть можно предсказать, как у нас -
рождение. Вся деревня знала, что эти трое умрут в этом году, в этом месяце;
легко было предвидеть даже, что умрут они на этой неделе. И вот они отплыли
к Уарсе получить последнее напутствие, умереть и быть "развоплощенными".
Тела их, в прямом смысле, просуществуют лишь несколько минут; гробов нет
на Малакандре, ни могильщиков, ни кладбищ. Долина торжественно провожает
их, но я не вижу печали и слез. Они уверены в своем бессмертии, и друзья-ровесники
остаются неразлучны. Одногодки покидают этот мир, как и появились в нем
- вместе. Смерти не предшествует страх, и за ней не следует разложение.
Другая сцена - ночная. Я вижу, как купаюсь с Хьои в теплом озере. Он
смеется надо мной: я привык к более тяжелому миру, и не могу достаточно
погрузиться в воду, чтобы плыть вперед. И тут я вижу ночное небо. Оно очень
похоже на наше, только глубже и темнее, а звезды - ярче; но на западе творится
такое, чего никакая земная аналогия не поможет вам представить. Вообразите
себе увеличенный Млечный Путь - Млечный Путь через самый мощный телескоп
в самую ясную ночь. А теперь представьте, что он не пересекает небо, а
восходит, как созвездие над вершинами гор. Ослепительное ожерелье огней
медленно поднимается, заполняя пятую часть небосвода, и между ним и горизонтом
ложится длинный черный пояс. Над харандрой светло, как при полной луне;
света так много, что долго смотреть невозможно. И все-таки это только предчувствие,
ожидание чего-то еще. "Ахихра!" - кричит Хьои, и из темноты вокруг ему
вторят отрывистые вскрики. И вот, встает истинный царь, осторожно прокладывая
путь через дивную западную галактику, и свет ее тонет в его сверкании.
Я отвожу взгляд, потому что маленький диск гораздо ярче, чем самое сильное
лунное сиянье. Весь хандрамит купается в бесцветном свете; я могу сосчитать
все стебли в лесу на той стороне озера; я вижу, что ногти у меня обломанные
и грязные. И вот, я догадываюсь, что передо мной - Юпитер, восходящий за
поясом астероидов, на сорок миллионов миль ближе, чем когда-либо видели
глаза человека. Но малакандрийцы сказали бы "внутри астероидов", у них
странная привычка иногда выворачивать наизнанку Солнечную систему. Они
называют астероиды "танцорами на пороге Великих Миров". Великие Миры -
это планеты, как мы говорим, "за", "по ту сторону" пояса астероидов. Глундандра
(Юпитер) из них самая большая и очень важна для малакандрийцев, но почему
- я не понял. Она - "центр", "великий Мельдилорн", "трон" и "праздник".
Им, конечно, прекрасно известно, что она необитаема; по крайней мере, там
нет животных планетарного типа; и они не выдумывают, как язычники, что
там живет Малельдил. Однако кто-то или что-то очень важное связано с Юпитером;
как всегда, "серони знают". Но мне они никогда не рассказывали. Наверное,
лучшее объяснение - у автора, которого я вам цитировал: "Ибо верно сказано
о великом Африканусе, что он никогда не был менее одинок, чем когда был
одинок; потому, по нашей философии, нет места во Вселенной менее уединенного,
чем то, которое именует уединенным чернь, ибо отсутствие людей и зверей
означает лишь полноту пребывания более высших существ".
Подробнее об этом, когда вы приедете. Я стараюсь прочитывать все старые
книги на эту тему, о которых узнаю.
Теперь, когда "Уэстон" захлопнул дверь, путь к планетам лежит через
прошлое; и если предстоят еще космические путешествия, это будут также
и путешествия во времени.
|
|