Каталог
Новости
Издательства
Коротко о нас
Помощь
Предупреждение

Данное художественное произведение предназначено для ознакомления, а также для
свидетельства и распространения библейского учения.

Любое коммерческое использование настоящего текста без ведома
и прямого согласия владельца авторских прав
Не допускается!
Если вы желаете приобрести данный материал,
то вам необходимо обратиться в издательство для получения более подробной информации.

   
Апофеоз беспочвенности (опыт адогматического мышления)
Л. Шестов 
 
   


111

Метаморфозы. Ум и глупость вовсе не природные свойства человека. Когда приходит настоящая нужда, глупый человек становится умным. За примером ходить недалеко: каким дурачком, разиней выглядит Достоевский в "Униженных и оскорбленных" - о "Бедных людях" я уже не вспоминаю. А в "Записках из подполья" и остальных своих произведениях - он умнейший и проницательнейший человек. То же можно сказать о Ницше, Толстом, Шекспире. Ницше в "Рождении трагедии" совсем имеет вид честного, но простоватого голубоглазого немецкого провинциального студента, а в "Заратустре" он кой-кому даже Макиавелли напомнил. За Брута много досталось бедному Шекспиру, но нет ни одного человека, который бы отрицал великий ум в Гамлете. Но лучший пример - гр. Толстой: он до сих пор, когда ему вздумается - умней самого умного, но иной раз имеет вид школьника. Это в нем интереснейшая и завиднейшая черта.

112
У Шекспира в "Троиле и Крессиде" Терсит говорит по поводу Аякса: "Я его браню, а он меня бьет; я хотел бы, чтобы было наоборот". Достоевский мог бы то же сказать о своих противниках. Он преследовал их колкостями, сарказмами, негодованием, - а они доводили его до белого каления своим спокойствием и уверенностью... Современные поклонники Достоевского спокойно верят в идеи своего учителя. Не значит ли это, что они de facto предали его и перешли на сторону его врагов.

113
В нашей литературе упрочилось мнение, что тургеневские идеальные женщины (Наталья, Елена, Марианна) созданы по образцу и подобию пушкинской Татьяны. Едва ли это правильно: критиков обмануло внешнее сходство. У Пушкина Татьяна является весталкой, приставленной охранять священный огонь высокой, нравственности - но исключительно потому, что это дело не пристало мужчине. Самозванец в "Борисе Годунове" отвечает старику Пимену, проповедующему кротость и смирение: "Ты воевал под башнями Казани" и т. д. Это - дело мужчины. В часы же досуга и отдыха ему нужен домашний очаг, и он хочет быть уверенным, что дома его права надежно охранены. В том и смысл последних слов Татьяны: "Я другому отдана и буду век ему верна". У Тургенева же женщина является судьей и наградой (а иногда и вдохновительницей) победителя-мужчины. Разница - слишком велика.

114
Из немецкого "Введения в философию": "Мы останемся при мнении, что метафизика, как завершение специальных наук, возможно и желательна, и что на ее долю прежде всего выпадает деятельность, промежуточная между теорией и практикой, опытом и надеждой, разумом и чувством, заключающаяся во взвешивании вероятностей, уравновешивании аргументов, примирении разногласий".<<1>> Итак, метафизика есть взвешивание вероятностей. Ergo[31] - дальше вероятных заключений она идти не может. Почему же метафизики претендуют на всеобщие и необходимые, прочные и вечные суждения? Не по чину берут. В области метафизики прочных убеждений не может и не должно быть. Слово "прочность" здесь теряет всякий смысл. Уместно говорить о вечном колебании и шатании мысли.

115
Из другого введения в философию, тоже немецкого: "В сравнении с заблуждением материализма... самый несчастный идолопоклонник представляется существом, которому все же открыто хоть какое-нибудь предчувствие великого смысла и сущности вещей".<<2>> Может быть, эта мысль случайно приблудилась к огромному стаду других мыслей почтенного профессора - так мало она похожа на то, что он обыкновенно говорит. Но даже и в таком случае она не теряет своего интереса. Если материалисты прошлого, XIX столетия, о которых здесь идет речь, - Бюхнер, Фохт, Молешотт, - все люди, стоявшие, как известно, на высоте современного естественнонаучного образования, могли оказаться в области философии более несведущими, чем нетронутый цивилизацией дикарь, то, стало быть, наука не только не имеет ничего общего с философией, но прямо враждебна ей. И стало быть, нам нужно идти к дикарям не затем, чтобы насаждать у них культуру, а чтобы учиться у них философии. Папуас или житель Огненной Земли, читающий лекции по философии ординарному профессору Берлинского университета Фридриху Паульсену - зрелище любопытное! Я говорю Паульсену, а не Бюхнеру или Молешотту, ввиду того, что Паульсен ведь тоже образованный человек, так что, вероятно, его философские предчувствия пострадали от соприкосновения с наукою если не настолько же, как у материалистов, то во всяком случае достаточно для того, чтобы потребовалась помощь краснокожего учителя. И отчего у немецких профессоров так мало смелости и предприимчивости? Что бы Паульсену по собственному почину съездить в Австралию усовершенствоваться в философии? Или бы, по крайне мере, отправлять туда учеников своих и везде, где можно, проповедовать идею нового паломничества? А то придумал оригинальную и плодотворную мысль и забился с ней в дальний угол, так что и при желании ее не разглядишь хорошо. А мысль важная и серьезная: современным философам не мешало бы поучиться у дикарей...

116
Из истории этики: "Сомнения в существовании или в возможности познания всякой вообще нравственной нормы были, разумеется (подчеркнуто мною), побуждением к новому умозрительному обоснованию ее, подобно тому как отрицание возможности знания только повело к отысканию его условий". С этим положением автор не прячется, как Паульсен со своими. Оно у него помещено в красном углу, на самом видном месте сочинения. И сопровождается таким герольдом, как "разумеется". Но на самом деле тут разумеется только одно: что большинство ученых разделяет суждения пр. Йодля, которому принадлежат приведенные слова. Так что предпосылка этики имеет своим основанием consensus sapientium[32]. Достаточно?

117
"Нормативная теория", так распространившаяся в Германии и имеющая немало последователей в России, носит на себе печать той беспечной уверенности, которой отличается всякая удовлетворенность, не желающая даже для теоретической полноты считаться с расколотостью духа, сопутствующей обыкновенно неудовлетворенности. Виндельбанд (Praludien, 313) свидетельствует об этом с наивной откровенностью почти неодушевленного предмета - и не только не стесняется своих показаний, но даже гордится ими: "Философское исследование, - говорит он, - возможно лишь меж теми, которые убеждены, что норма общеобязательного стоит над индивидуальными деятельностями и что таковая может быть отыскана". Не всякий свидетель станет так честно показывать! Оказывается, что философское исследование не есть отыскание истины, а заговор между людьми, условившимися свергнуть истину и возвести на ее трон общеобязательную норму. Задача поистине этическая: нравственность всегда была и будет утилитарною. Ее принцип: кто не за нас, тот против нас.

118
"Если бы кроме доходящей до нас действительности существовала еще одна, хаотическая и не знающая закона, она бы не могла быть предметом мышления" (Riehl, Philosophic der Gegenwart, 127). В этом одна из предпосылок критической философии. Недоказанных - само собою разумеется. Иными только словами в ней выражается приведенная выше мысль Виндельбавда об этическом основании закона причинности. Таким образом, предпосылки современного мышления все яснее убеждают нас, что инстинкт не обманул Ницше: корень нашего мировоззрения не в объективных наблюдениях, а в запросах нашего "сердца", в субъективных, моральных требованиях, а потому победить науку можно не иначе, как уничтожив предварительно мораль.

119
Из возвышенных трюизмов: "философ побеждает страсть, постигая ее, художник - воплощая". По-немецки это звучит еще возвышеннее, но от этого к истине не приближается: "Der Philosoph uberwindet die Leidenschaft, indem er sie begreift - der Kunstler, indem er sie darstellt" (Windelband, Praludien, 198).

120
Немцы все добиваются Allgemeingultigkeit[33]. Меж тем, если задача познания - исчерпать всю глубину действительной жизни - то ведь опыт, поскольку он повторяется, не интересен или, по крайней мере, имеет ограниченный интерес. Важно узнать то, чего еще никто не знает, даже не предчувствует, а потому нужно идти не по общей дороге Allgemeingultigkeit, a по новым, еще не видавшим человеческой ноги тропинкам. Оттого мораль, дающая известные правила и тем оберегающая на некоторое время жизнь от сюрпризов, имеет условное значение и в конце концов пасует пред аморальной своеобразностью отдельных человеческих стремлений. Законы - все - имеют регулирующее значение и нужны ищущему отдыха и поддержки человеку. Но первое и существенное условие жизни - это беззаконие. Закон - укрепляющий сон. Беззаконие - творческая деятельность.

Рекомендуем! Университетская группа клиник "Я здорова" - это информационный медицинский портал, на котором можно подтянуть основные познания на тему здоровья. Сегодня портал рекомендует нашим читателям узнать, что такое гистерэктомия.
  Предыдущая глава      Оглавление   Следующая глава



2001–2024 Электронная христианская библиотека