|
Глава 7
Наступил вторник. Утреннее солнце светило через окно кухни, где Мэри
замешивала тесто. Ханк нашел в церковной книге нужное ему имя: пастор Джеймс
Фаррел. Сам он никогда с Фаррелом не встречался, и единственное, что слышал
о своем предшественнике, были дурно пахнущие, злые сплетни. Теперь Фаррел
перебрался куда-то подальше от Аштона. Ханк понимал, что это было его фантазией,
выстрелом наугад. Но тем не менее он опустился на диван, снял трубку и
набрал номер.
- Алло? - прозвучал в трубке усталый немолодой голос.
- Алло, - произнес Ханк, стараясь говорить приветливо, несмотря
на взвинченные нервы, - Джеймс Фаррел?
- Да, кто это?
- Ханк Буш, пастор, - он услышал глубокий, понимающий вздох
Фаррела, - "Аштон Комьюнити". Вы, я полагаю, знаете, кто с вами
разговаривает?
- Да, пастор Буш. Как идут дела?
"Что ему ответить?" - размышлял Ханк:
- Э-э... хорошо с одной стороны.
- И нехорошо с другой, - дополнил Фаррел мысль Ханка.
- Ну и ну. Вы действительно в курсе событий.
- Не совсем. Иногда до меня доходят слухи от некоторых членов
церкви. - Затем он поспешно добавил: - Я рад, что вы позвонили. Чем могу
быть полезен?
- Э... Поговорить со мной...
- Ну что ж, могу рассказать вам много интересного, - ответил
Фаррел. - Я слышал, что в пятницу будет собрание церкви. Это правда?
- Да, это так.
- Голосование доверия, как я понимаю?
- Да, вы совершенно правы.
- Видите ли, для меня это пройденный этап. Бруммель, Тэрнер,
Мэйер и Стэнли - все те же заводилы, что и в вашем случае.
- Вы, наверное, шутите?
- Нет. История повторяется, Ханк, поверьте мне.
- Они выбросили вас вон?
- Им не понравилось, что я проповедую и как исполняю мое служение,
поэтому они настроили против меня всю церковь, а затем им удалось
провести голосование. У них был небольшой перевес, и я проиграл.
- Те же четверо!
- Да, все те же четверо... Скажите, правда ли, что вы исключили
Лу Стэнли из общины?
- Конечно исключил.
- Неплохо. Я не предполагал, что Лу позволит кому-нибудь сделать
такое.
- Как же! Оставшиеся трое постарались сделать этот вопрос главным
в нашем конфликте. Не думаю, что они оставят меня в покое.
- А как отнеслась к этому община?
- Не знаю. По-моему, они разделились пополам.
- Ну и что вы думаете о происходящем?
Ханк не нашел ничего лучше, чем сказать прямо:
- Кажется, против меня ведется атака - прямая духовная атака.
На другом конце провода стало тихо.
- Алло?
- Да, я слушаю, - Фаррел говорил медленно, с сомнением в голосе,
как будто обдумывал каждое слово. - Что же это за духовная атака?
Ханк слегка замялся, он не представлял себе, как передать чужому человеку
впечатления прошлой ночи:
- Э... я думаю, что сам сатана замешан в этом деле. Фаррел произнес
почти требовательно:
- Ханк, я спрашиваю, какую атаку вы имеете в виду? Ханк начал
осторожно развивать свою мысль. Он старался, чтобы его доводы выглядели
здраво и ответственно, поэтому перечислил только самое важное. Шайка Бруммеля
пытается расквитаться с ним: раскол церкви, сплетни, злобное отношение
церковного совета, ругательства, написанные на стене дома, духовный разбой,
который ему пришлось пережить прошлой ночью. Фаррел прерывал его только
для того, чтобы задавать уточняющие вопросы.
- Я понимаю, что это звучит безумно... - закончил Ханк. Единственное,
что смог выдавить из себя Фаррел после глубокого вздоха:
- Эх! Да пропади оно все пропадом!
- Да, как вы правильно заметили, история повторяется. Несомненно,
вы испытали нечто подобное? Или это происходит только со мной?
Фаррел заговорил, тщательно подбирая слова.
'
- Я рад нашему разговору. Я все равно хотел позвонить вам. Не
знаю, захотите ли вы выслушать мой совет, но... - Несколько секунд он собирался
с духом. - Ханк, вы уверены, что вы на своем месте?
Ханк почувствовал, как в нем просыпается инстинкт самозащиты.
- Да, я верю всем сердцем, что Бог призвал меня сюда.
- А вы знаете, что вас выбрали пастором по ошибке?
- Некоторые так говорят, но...
- Это правда, Ханк. Вам стоило бы во всем разобраться. Община
отвергла меня и собиралась пригласить другого пастора, и уже решила, кого
именно: одного либерального религиозного философа, вполне подходящего ее
запросам. Ханк, я совершенно не представляю, как вы оказались на его месте,
но ясно, что произошла какая-то организационная ошибка. Кого они меньше
всего хотели видеть у себя в церкви, так это пастора-фундаменталиста, особенно
после того, как они уже избавились от одного такого.
- Но они за меня проголосовали.
- Произошло какое-то недоразумение. Бруммель и очень многие
члены церкви были против.
- Мне это ясно как день.
- Хорошо, что вы это понимаете. Тогда позвольте мне дать вам
несколько конкретных советов. На вашем месте я, не терГя ни минуты, начал
бы упаковывать вещи и подыскивать работу где-нибудь подальше от Аштона.
Поймите, после пятницы, независимо от того, как пройдет голосование, будет
поздно.
У Ханка перехватило дыхание. Вопреки его желанию разговор явно клонился
не в ту сторону, однако он смог только тяжело вздохнуть в ответ.
Фаррел продолжал давить на него:
- Ханк, я был в вашем положении и прошел все от начала до конца.
И я хорошо знаю, что вам предстоит. Поверьте, эта история не стоит ваших
страданий. Пусть они забирают эту церковь, пусть они забирают весь город,
вам не стоит жертвовать собой.
- Но я не могу уехать...
- О да, конечно, вы же призваны Богом! Ханк, у меня тоже было
призвание. Я был готов к бою, был готов по-настоящему сражаться за город
ради Господа. Но, видите ли, мне это стоило дома, репутации, здоровья и,
похоже, семьи. Когда я покинул Аштон, я всерьез собирался сменить фамилию,
исчезнуть. Вы и представить себе не можете, с кем имеете дело. В этом городе
действуют такие силы...
- Какие силы?
- Ну, политические, социальные... духовные тоже, само собой
разумеется.
- Конечно. Но вы так и не ответили на мой вопрос: что случилось
со мной сегодня ночью и что вы об этом думаете?
Фаррел, несколько помедлив, ответил:
- Ханк... не знаю почему, но мне трудно говорить о подобных
вещах. Одно могу сказать, бегите из этого города, пока не поздно, бросьте
все это. Вас не желают ни церковь, ни город.
- Я не могу уехать, я же вам сказал.
Наступило молчание. Ханк боялся, что его собеседник положит трубку.
Но в конце концов Фаррел все же заговорил:
- Ладно, Ханк, слушайте. Мне пришлось пережить то же самое,
что случилось с вами ночью. Но могу вас уверить - это только начало.
- Пастор Фаррел...
- Никакой я не пастор, зовите меня Джим.
- Иисус призывает нас сражаться с сатаной, чтобы свет Евангелия
светил во тьме...
- Ханк, можете похоронить эти милые проповеди, они вам не помогут.
Я не знаю, как вы вооружены и подготовлены, но если вы пройдете через все
это и останетесь живы, меня это удивит. Я говорю совершенно серьезно.
У Ханка не нашлось лучшего ответа, чем просто сказать:
- Джим... я дам вам знать, как пойдут мои дела. Может быть,
я выиграю, а может быть, мне и не сносить головы. Бог не обещал, что я
выйду из этой истории живым. Он велел мне остаться и сражаться. Одно вы
мне разъяснили: сатана хочет завладеть городом. Я ему этого не позволю!
Ханк положил трубку и готов был расплакаться.
"Боже милостивый, - молился он. - Боже милосердный, что мне делать?"
Господь не дал ему немедленного ответа. Несколько минут Ханк сидел на диване,
собираясь с силами и обретая уверенность в себе. Мэри по-прежнему хлопотала
на кухне. И хорошо, потому что Ханк все равно не смог бы сейчас поговорить
с ней. Слишком много мыслей и чувств нахлынуло на него. Потом на память
ему пришел стих из Библии: "Встань и обойди эту землю, в длину и в ширину.
Ибо тебе Я даю ее". Да, это лучше, чем сидеть дома и киснуть. Он надел
кеды и выбежал на улицу. Криони и Трискал ожидали своего подопечного снаружи.
Невидимые, они сопровождали Ханка, направлгясь вместе с ним вниз по Морган-Хилл
к центру города. Ханк был не особенно высок и осанист, а между этими гигантами
выглядел и того меньше. Но вид у него был уверенный, и даже очень.
Трискал окинул его заботливым взглядом и промолвил:
- Интересно, что он собирается делать?
Криони не первый раз видел Ханка в подобной ситуации.
- Я думаю, пастор и сам не знает. Дух ведет его, и Дух поручил
его сердцу нести бремя этого города.
- Значит, у нас будет чем заняться!
- Только бы демоны не почувствовали угрозы. Пока это лучшая
возможность выжить в городе.
- Так скажи об этом маленькому пастору.
Добравшись до центра города, Ханк остановился на одном из перекрестков
и осмотрелся. Повинуясь указаниям светофора, во все стороны света неслись
старые и совсем новые легковушки и грузовики, спешили пешеходы, сновали
бегуны и катились неизвестно куда велосипедисты. Где же сейчас находилась
эта нечисть? Как же ей удалось с такой силой заявить о себе прошедшей ночью
и запрятаться так глубоко днем, заставлгя сомневаться в самом своем существовании?
Мимо Ханка, не замечая его, шли обычные, ничем не примечательные люди,
с которыми он сталкивался ежедневно. Да, именно за этот город он
молился день и ночь со слезами и стонами, исходящими из глубины сердца,
неся возложенное на него бремя, которое он не смог бы выразить словами.
А сейчас этот город испытывал терпение Ханка, пытаясь выбить почву у него
из-под ног.
- По-моему, ты попал в беду, а может, тебе это безразлично? -
громко обратился он к городу.
Но никто его не слушал, не угрожал ему и глубокий, полный ненависти
голос. Однако Дух Господа в самом пасторе не собирался оставлять его в
покое. "Молись, Ханк, молись за этих людей. Не давай им исчезнуть из твоего
сердца. Здесь боль и страх, здесь притаилась опасностью. "Когда же мы победим?
- спрашивал он Господа. - Ты знаешь, сколько я молился за них, обливаясь
слезами. Как мне хотелось бы услышать хоть какой-нибудь отзвук. Я хочу
увидеть, как эта сонная собака, наконец, зашевелится от моих пинков". Удивительно,
как это демоны умеют иногда воспользоваться сомнением именно в том, что
они вообще существуют.
- Я знаю, что вы притаились где-то рядом, - произнес он тихо,
пристально вглядываясь в бетон и стекло домов, в пустые лица фасадов.
Духи дразнили его. Они могли напасть на него в любую секунду, начать запугивать
и подавлять, а потом так же внезапно исчезнуть, ускользнуть в свои
укрытия, играть с ним в прятки, наблюдая, как он мечется, подобно слепому
безумцу. Ханк опустился на скамью, стоящую у самого края тротуара. Мужество
его оставило.
- Я здесь, сатана, - произнес он. - Я не вижу тебя, и ты, может
быть, действуешь быстрее меня, но я остаюсь здесь. И милостью Божьей и
силою Святого Духа я собираюсь вступить с тобою в смертельную схватку и
биться до тех пор, пока один из нас не достигнет своего!
Ханк разглядывал прекрасное здание на другой стороне улицы - церковь
"Аштон Юнайтед Крисчиан". Он был знаком с несколькими
чудесными христианами этой общины, но эта церковь была совершенно необычной,
она отличалась либерализмом, доходящим до
странности. Ханк встречался с пастором Янгом, но им ни разу не удалось
как следует поговорить. Янг выглядел холодным и неприступным, и Ханк никак
не мог понять, почему. В то время как Ханк, сидя на скамье, разглядывал
коричневый "бьюик", который только что въехал на просторную асфальтированную
церковную стоянку, Криони и Трискал тоже наблюдали за этой машиной. Но
только они могли видеть необычных пассажиров, сидящих на ее крыше: араба
Натана и африканца Армута. Не видно было сверкающих мечей - согласно приказу
Тола ангелы просто находились рядом, не вызывая подозрений у врага. Точно
так же вели себя и другие воины Небесного войска.
Маршалл просмотрел пленку Бернис. Он заметил маленькие царапины, появившиеся
из-за небрежного обращения, и грубые отпечатки пальцев, повторзющиеся с
одинаковым промежутком. Они могли быть оставлены только тем, кто вытаскивал
пленку из аппарата, чтобы засветить ее.
В час дня у Маршалла была назначена встреча с Янгом. Он подъехал к
церкви в 12.45, проглотив перед этим большой гамбургер с сыром и запив
его чашкой кофе.
Здание церкви "Аштон Юнайтед", одно из крупнейших и представительных
в городе, было построено в традиционном стиле: каменное, с окнами из цветного
стекла, величественными пропорциями и длинным шпилем. Входной портал соответствовал
общему впечатлению: высокий, немного пугающий, особенно когда посетитель
в одиночку пытался справиться с массивной дверью. Церковь располагалась
близко к центру города. Башенные часы отбивали каждый час и играли мелодию
псалма в 12 часов. Это было солидное заведение, Янг был почтенным пастором,
и люди, посещавшие церковь, - уважаемыми гражданами. Маршалл часто ловил
себя на мысли, что респектабельность и положение в обществе было непременным
условием членства в "Юнайтед Крисчиан". Маршалл взялся за ручку большой
тяжелой двери, .не без труда открыл ее и вошел внутрь. Нет, эта община
никогда не скупилась на расходы. Пол в фойе, лестницы и зал были покрыты
толстым красным паласом, деревянные предметы изготовлены из мореного дуба
и ореха. Этому соответствовало и литье: металлические ручки, защелки дверей
и окон, вешалки в гардеробе и перила. Окна, конечно же, были с цветными
стеклами, тяжелые люстры красовались под высокими потолками, украшенными
затейливой лепниной (http://www.evina.ru/fasadi.php).
Миновав еще одну громадную дверь, Маршалл прошел в зал и пересек его
по проходу между рядами скамей. Помещение напоминало не то оперный зал,
не то громадный грот: мощный подиум, незыблемая кафедра, место для хора
да и, конечно же, сам хор - все это было необыкновенно внушительно.
Кабинет Янга располагался сразу за подиумом, сбоку, и выход пастора
через большую дубовую дверь был необходимой частью воскресной церемонии.
Маршалл толкнул массивную дверь и вошел в приемную. Миловидная секретарша
встретила его приветливо, хотя и не знала, кто он. Хоган представился,
и она, сверившись с расписанием, сделала пометку. Маршалл тоже заглянул
в расписание, читая вверх ногами. На два часа была назначена встреча с
Бруммелем.
- Да ведь это сам Маршалл, - приветствовал посетителя Янг с
показной улыбкой делового человека и потряс его руку. - Входи, входи.
Маршалл последовал за Янгом в его роскошный кабинет. Будучи весьма представительным
мужчиной лет пятидесяти, в очках в стальной оправе, с круглым лицом и с
жидкими напомаженными волосами, Янг выглядел человеком, вполне довольным
своим положением как в церкви, так и в обществе. Темные панели стен кабинета
пастора были сплошь увешаны памятными дипломами и поздравительными адресами
от общественных и благотворительных организаций. Здесь же висели в рамках
фотографии самого Янга в обществе губернатора, двух-трех популярных евангелистов,
нескольких писателей и даже одного сенатора. Сидя за красивым внушительным
столом, Оливер Янг являл собой портрет преуспевающего бизнесмена, профессионала
в своем деле. Кожаное кресло с высокой спинкой казалось троном, а его собственное
отражение на зеркальной поверхности стола было более пышным и великолепным,
чем отражение горы в зеркальной глади альпийского озера.
Янг кивком указал Маршаллу на стул. Журналист сел и сразу же отметил
про себя, что опустился гораздо ниже уровня глаз пастора. У него возникло
хорошо знакомое чувство легкого испуга, вся обстановка как будто способствовала
этому.
- Приятный кабинет, - констатировал он.
- Спасибо большое, - ответил Янг с улыбкой, от которой его щеки
собрались складками возле ушей. Свободно откинувшись в кресле, он слегка
барабанил согнутыми пальцами по столу: - Мне он тоже нравится. Здесь спокойно.
"Здесь тебе спокойно, - подумал Маршалл. - Ну и ну".
- Как обстоят дела в "Кларион"?
- Вполне сносно. Ты получил сегодняшний номер?
- Да, мне он очень понравился. Он сделан в хорошем стиле. Должен
отметить, что ты привнес в газету настоящую атмосферу большого города.
- Да... - у Хогана внезапно пропала охота говорить.
- Я рад, что ты с нами, Маршалл, мы уверены, что у нас будут
добрые отношения.
'
- Да, да, разумеется.
- И что же у тебя на сердце?
Маршалл немного поерзал на стуле, а затем поднялся. На этом стуле он
чувствовал себя микробом под микроскопом. "В следующий раз я захвачу с
собой собственный большой письменный стол", - подумал он и начал ходить
по кабинету, стараясь выглядеть независимо.
- Нам о многом предстоит поговорить за этот час, - начал он.
- Мы можем встречаться чаще.
- Конечно. Так вот, я хочу тебе сказать, что этой ночью исчезла
Санди, моя дочь. О ней ничего не слышно, и мы не знаем, где она... - он
коротко описал Янгу суть их раздора с дочерью и его предысторию. Янг слушал
внимательно, не перебивая.
- Ты думаешь, что она отвергла ваши традиционные ценности, и
это тебя огорчает? - спросил он под конец.
- Я не глубоко религиозен. Ты понимаешь, что я имею в виду?
Но определенные вещи должны считаться правильными, а определенные - ошибочными,
и мне не понравилось, что Санди как бы... мечется то в одну, то в другую
сторону.
Янг величественно поднялся из-за стола и подошел к Маршаллу с улыбкой
снисходительного, все понимающего отца. Он положил руку ему на плечо и
сказал:
- Как ты думаешь, Маршалл, она счастлива?
- Я никогда не видел ее счастливой. Может быть, только потому,
что когда я ее вижу, она находится в моем обществе.
- И это, видимо, объясняется тем, что ты считаешь непонятным
путь, который она выбрала в жизни. Скорее всего, ты высказываешься в духе
полного неприятия ее философии...
- О да! А также профессорши, которая впутала ее в эту философию.
Скажи, ты встречал ее, как бишь ее зовут, профессор Лангстрат, из университета?
Янг подумал и отрицательно покачал головой.
- Санди прослушала у нее пару курсов, и я замечаю, что моя дочь
все больше и больше теряет связь с реальностью. Янг довольно рассмеялся.
- Маршалл, похоже, что она просто начинает изучать и познавать
тот мир, ту вселенную, в которой живет. Разве ты забыл себя в этом возрасте?
Многие истины представляются человеку обманом до тех пор, пока он не познает
их сам. Вероятнее всего, это происходит сейчас с Санди. Она очень умная
девочка. Уверен, что ей необходимо разобраться и найти себя.
- Ну что ж, надеюсь, как только Санди найдет себя, она позвонит.
- Маршалл, я думаю, что ей гораздо легче было бы позвонить,
если бы она знала, что дома ее встретит понимание и сочувствие. Не в нашей
власти решать за другую личность, что ей делать с собой, или заставить
ее занять то или иное место во вселенной. Каждый человек должен самостоятельно
найти собственный путь и собственную истину. Для того, чтобы мы могли существовать
в этом мире как цивилизованное общество, нам необходимо научиться уважать
других, признав за ними право на собственные убеждения и взгляды.
Маршалл услышал знакомый мотив, как будто мысли из головы Санди перекочевали
в голову Янга. Он не удержался от вопроса:
- Ты уверен, что никогда не встречался с профессором Лангстрат?
- Абсолютно уверен, - ответил Янг с улыбкой.
- И с Альфом Бруммелем тоже?
- С кем?
- С Альфом Бруммелем, шерифом? Маршалл впился взглядом в лицо
пастора. Скажет ли Янг правду?
- Я мог встречаться с ним... - ответил Янг наконец. - Я пытаюсь
припомнить кого-нибудь с этим именем.
- Так вот, он думает точно так же, как ты. Тоже говорит, что
мы должны договориться и быть терпимыми. Как получилось, что он стал полицейским,
ума не приложу.
- Но мы, кажется, обсуждали Санди?
- Хорошо, продолжай. Янг заговорил:
- Все эти вопросы, над которыми ты бьешься, - что есть правда,
а что - неправда, или что такое истина и почему у нас разные взгляды...
многое из этого невозможно понять умом, ответы может подсказать только
сердце. Мы все чувствуем истину, которая заставляет наше сердце биться
в унисон. Каждый человек обладает естественной потребностью творить добро,
любить. Каждый желает, чтобы он сам, как и другие люди, стремились к своему
благу и благу ближнего...
- Как я понимаю, ты не был на фестивале? Янг крякнул от досады:
- Я не отрицаю, что мы, люди, по ошибке можем склоняться к тому
худшему, что в нас есть.
- Пастор, скажи-ка, ты был на фестивале?
- Конечно, каждый из нас неизбежно что-нибудь да видел. Но мне,
как ты догадываешься, не интересны такие праздники.
- Значит, ты не заглядывал в луна-парк?
- Конечно нет. Зачем мне бросать деньги на ветер? Что же касается
Санди...
- Да, мы говорили о том, что есть истина, и о различных взглядах...
по отношению к Богу, например. Похоже, она не может Его постичь, а я как
раз стараюсь это сделать. Мы не можем найти общей точки зрения в вопросах
религии, и, как видно, ты нам не поможешь.
Янг многозначительно улыбнулся. Маршалл понял, что сейчас услышит нечто
возвышенное.
- Твой Бог, - важно произнес Янг, - есть там, где ты будешь
Его искать. И чтобы найти Его, нужно только открыть глаза и увидеть, что
Он, в первую очередь, находится внутри каждого из нас. Мы не можем быть
вне Его, Маршалл. Просто мы ослеплены своим незнанием, и это мешает нам
ощутить ту любовь, ту надежность и смысл жизни, которых мы так жаждем.
Иисус указал нам на наши грехи на кресте, не так ли? Он сказал: "Отче,
прости им, ибо не знают...". Тем самым Он подал нам пример стремиться к
познанию, всегда и во всем. Ты занят именно этим, так же, как и Санди.
Все твои беды из-за ограниченности взглядов, Маршалл. Ты должен открыть
свое сознание. Ты должен искать, и Санди тоже.
- Значит, ты считаешь, - подумав произнес Маршалл, - что все
зависит от того, как мы смотрим на вещи?
- Частично, да.
- И если я что-то воспринимаю определенным образом, это вовсе
не означает, что все остальные воспринимают одинаково со мной, верно?
- Совершенно верно! - похоже, Янг был очень доволен своим учеником.
- Стало быть... посмотрим, правильно ли я тебя понял. Мой репортер
Бернис Крюгер решила, что видела, как ты, Альф Бруммель и еще трое неизвестных
совещались за балаганом для метания дротиков. Значит, это было только ее
личное восприятие действительности?
Янг улыбнулся странной, обозначающей "чего ты добиваешься" улыбкой
и ответил:
- Как я понимаю, Маршалл, ты сказал это только для примера.
Уверяю тебя, я и близко не подходил к аттракционам. Я терпеть не могу подобных
развлечений.
- И ты не был вместе с Бруммелем?
- Нет, вовсе нет. Как видишь, у мисс Крюгер совершенно искаженное
восприятие других людей.
- Ты хочешь сказать, вас обоих.
Янг, улыбнувшись, пожал плечами. Маршалл решил поднажать немного:
- Как ты думаешь, насколько искажено ее восприятие? Янг по-прежнему
улыбался, но лицо его немного покраснело.
- Маршалл, чего ты от меня хочешь? Чтобы я поссорился с тобой?
Уверен, что ты пришел сюда не за этим.
Маршалл решился на отчаянный шаг и выложил свои козыри:
- Она сделала несколько снимков.
Янг вздохнул и некоторое время смотрел в пол. Потом он холодно произнес:
- Когда в следующий раз ты принесешь эти снимки, мы продолжим
наш разговор.
Ухмылочка Янга была как плевок в лицо Маршалла.
- Ладно, - пробормотал он, не опуская глаз.
- Марч назначит тебе новое время.
- Премного благодарен.
Маршалл взглянул на часы, подошел к двери и, распахнув ее, громко сказал:
- Входи, Альф.
Альф Бруммель сидел в приемной. Увидев Маршалла, он подскочил, неприятно
пораженный. Он выглядел таким взволнованным, как будто на него вот-вот
налетит паровоз.
Маршалл сгреб руку Альфа и с чувством потряс ее.
- Здорово, приятель! Кажется, вы не знаете друг друга? Позвольте
мне вас представить: Альф Бруммель - это пастор Оливер Янг. Пастор Янг
- это шеф полиции Альф Бруммель!
Бруммель явно не оценил сердечности Маршалла, зато Янг оценил. Он вышел
вперед, нервно потряс руку Бруммеля и, быстро втащив его в свой кабинет,
крикнул через плечо:
- Марч, назначь, пожалуйста, мистеру Хогану новое время.
Но мистера Хогана уже не было в приемной.
|
|