"Сколько дней осталось до нашего отъезда?" - спрашивал я у мамы.
"Уже скоро, - отвечала она, улыбаясь, - скоро ты встретишься с бабушкой".
Хотя бабушка Амаль жила в двух часах езды от нашего дома, строго охранявшаяся граница, отделявшая Израиль от арабских народов, была барьером, разъединившим наши семьи. Когда во время конфликта 1948 года семья моей матери бежала из Яффы в Иордан, никто не осознавал, насколько длительной станет их разлука с родственниками.
Все эти годы существовал строгий закон, запрещавший пересечение границ в ту или иную сторону, - кроме трех дней на Рождество. Иорданское правительство подписало с Израилем договор, разрешавший визит родственников на Западном берегу, но только в рождественские праздники.
"Ты не представляешь, как мы радовались во время нашей ежегодной поездки к вам домой, в Рамаллах", - сказал я недавно сестре моей мамы, Чафуа.
"Радовались не только вы, - ответила тетя. - И для нас эти дни были волнующим событием, о котором мы все потом вспоминали".
Поскольку у нас не было машины, мой папа нанимал такси, которое везло нас до границы. К сожалению, дальше он ехать не мог. Папа не ездил с нами в Рамаллах, на Западный берег реки Иордан. "Мистер Хинн, - сказали ему его израильские начальники, - из-за вашего положения в правительстве вам опасно пересекать границу". У папы было много знакомых на таможне, и потому проверка проходила очень быстро.
На Иорданской стороне нас обычно встречал мой дядя Михаил в своей хорошо сохранившейся машине модели "форд". Он обнимал нас всех и вез домой. Дом моей бабушки всегда был заполнен родственниками, включая дядю Бутроса и его семью, которые приезжали из Ливана.
В детстве праздники существовали не для обмена дорогими подарками. Это было время, когда семьи собирались вместе. Наши дяди и тети давали нам и на Пасху, и на Рождество монетки, и тогда мы бежали в магазин, чтобы купить мороженое и сладости.
В Рамаллахе было много особенно интересных угощений. Когда мой дедушка Салем был жив, у него был маленький магазин, в котором продавались печенье и конфеты. Он позволял нам окунаться в банки с вареньем.
РАДОСТЬ ВСТРЕЧИ С РОДСТВЕННИКАМИ
Я любил семью моей матери, потому что они принимали меня, несмотря на мои проблемы с речью. Многие смеялись надо мной, но не семья Саламех.
В их доме я становился совершенно другим человеком, распахнутым для внешнего мира.
"Когда ты будешь показывать нам представление?" - спрашивали меня мои маленькие братья и сестры. Они имели в виду небольшую пародию, которую я разыгрывал перед ними каждый год во время своего визита.
В тот период по телевизору показывали популярную программу, которая называлась "Доктор, доктор, идите за мной!".
Мы сделали свою версию этого представления - с танцами и песнями. Нас надо было видеть - меня, Вилли, Криса и наших кузенов, развлекавших полную комнату радостных и веселых родственников. В Рождество один из моих дядей играл роль "дедушки Ноэля", раздавая нам небольшие подарки и безделушки, после чего нам читали историю рождения Христа. Почти все годы мы все три рождественских дня проводили в Раммалахе. И хотя наши посещения были короткими, до сих пор теплые воспоминания о тех днях греют мне душу.
В КУЧЕ МУСОРА!
В 1960-е годы в Израиле невозможно было не почувствовать нарастания политической напряженности. Почти каждый день передавали сообщения о беспорядках, возникавших на границе с Египтом и Ливаном.
Наш дом, в противоположность многим семьям в Яффе, казался маленьким филиалом Организации Объединенных Наций. На крыльце и в доме вы всегда могли найти мусульман, христиан и иудеев, общающихся друг с другом часами.
Однажды, когда мне было двенадцать лет, к нам с коротким визитом приехал израильский генерал, хороший друг моего отца. Он припарковал свой джип перед домом.
Поскольку наш дом стоял на холме, он удостоверился, что колеса были повернуты в сторону обочины. В каждый его приезд мы залезали в машину и играли в солдат американской армии. В этот раз я сидел сзади с маленьким Генри, Вилли сидел впереди, а Крис - за рулем.
Каким-то образом Крису удалось привести переключатель скоростей в нейтральное положение и выровнять колеса, после чего машина стала откатываться назад. Нас увидел сосед и прибежал вовремя, чтобы выхватить из машины маленького Генри. Вилли и Крис молниеносно выскочили на ходу, а я остался сидеть в машине. Как раз в тот момент, когда машина уже готова была разбиться вдребезги, я выпрыгнул в кучу мусора у подножия холма. Армейский джип перевернулся три или четыре раза. Восстановить его было уже невозможно. Я даже рассказывать не хочу, как нам всем досталось от папы!
Армейский генерал, однако, отнесся ко всему случившемуся довольно спокойно.
СИЛЬНОЕ ДАВЛЕНИЕ
Я благодарю Бога за то, что вырос в доме, в котором не было ненависти и отвержения. Мой отец часто говорил: "Не смотрите на ситуацию с одной стороны стола. Всегда смотрите на нее со всех четырех сторон".
Однажды вечером он попросил всех мальчиков в нашей семье собраться вместе. "Джентльмены, - начал он, - политические силы на Ближнем Востоке всегда будут конфликтовать друг с другом. И даже в мирное время они будут играть в политические игры". Он продолжил: "Когда я родился, проблемы уже были. Пока я живу, эти проблемы остаются, и когда я умру, они будут существовать по-прежнему".
За первые несколько месяцев 1967 года война была главной темой всех разговоров и дискуссий на улицах Яффы. Египет бряцал оружием, а Ирак и Саудовская Аравия объявили о своей солидарности с арабскими народами, жившими по соседству с Израилем. Весь вопрос нарождавшегося конфликта заключался во времени его наступления.
В нашей общине я чувствовал все более нарастающее давление, вынуждавшее нас принять ту или иную сторону, но этот шаг не входил в планы моей семьи. Все знали, что мы принадлежали к греческой православной церкви, и испытывали нашу верность. Не раз моему отцу угрожали физической расправой за отказ поддержать ту или иную фракцию.
На каждому шагу я видел ненависть, становившуюся все более явной, и думал, почему бы нам не уехать - прямо сейчас! Мои братья и сестры думали так же. Куда угодно - в Бельгию, Великобританию, все равно. Мы хотели бежать из этой отравленной ядом зла атмосферы.
КТО ПОБЕДИТ?
В понедельник утром 5 июня 1967 года я был в школе, когда вдруг завыли сирены воздушной тревоги. Нас тут же распустили по домам.
Мы столпились вокруг радио, слушая сообщения из Каира. На фоне бравурной военной музыки диктор передавал правительственные сообщения, а затем объявил: "Наши силы обратили неприятеля в бегство на всех фронтах". Мы посмотрели друг на друга и сказали: "Они, наверное, уже близко. Они могут появиться здесь с минуты на минуту". Мы уже готовы были прыгнуть в только что вырытые траншеи.
В ту ночь в наш затемненный дом приходили соседи, чтобы послушать новости из Египта. Говорили одно и то же. Их армия продвигалась через Синай, и Израиль терпел полномасштабное поражение в воздухе, на земле и на море. "Но где же самолеты?" - спрашивали мы, всматриваясь в небо в южном направлении. На второй и третий день войны, если верить сообщениям из Каира, израильские войска должны были потерпеть еще более болезненное поражение. Египтяне, нарушившие приказ правительства и слушавшие Би-би-си, подтвердили правильность сообщений египетского радио.
Но уже в течение нескольких последующих часов в понедельник произошел внезапный воздушный налет израильских военно-воздушных сил и большая часть египетских МиГов-21 была уничтожена, даже не успев покинуть свои аэродромы. В первый же день войны удары были нанесены по девятнадцати египетским военным аэродромам. К концу второго дня Израиль уничтожил четыреста шестнадцать египетских самолетов, и египетская армия в сто тысяч человек начала поспешное отступление. За одну историческую неделю Израиль захватил весь Синай, Западный берег реки Иордан и Голанские высоты, значительно расширив свои границы. Рамаллах, дом семьи моей матери, стал местом напряженных боев. Когда перестали свистеть пули, он уже не принадлежал Иордану. Теперь он оказался в руках израильтян.
"Что с моей семьей?" - снова и снова спрашивала мама. Она очень беспокоилась о родных. Помню, как через неделю после войны мой папа оделся в форму израильского солдата. Его поведение показалось мне таинственным, но он ничего не говорил, а в ту ночь не пришел домой.
Однако на следующий день он вернулся с фантастическими новостями. "С твоей семьей все в порядке", - гордо сообщил он маме. Он рассказал, что израильские офицеры обеспечили его формой и сами доставили его в Рамаллах на Западном берегу. Меня глубоко тронуло то уважение и доверие, с которым относилось к отцу израильское правительство. Хотя его визит был коротким, привезенные им новости стали большим утешением для мамы.
"МЫ УЕЗЖАЕМ"
Я не знал того, что папа решил уехать из Израиля еще прежде, чем вся семья захотела этого. Еще за год до шестидневной войны один из его еврейских коллег сказал ему: "Костанди, тебе нужно позаботиться о своей семье. Подумай серьезно об отъезде".
В течение многих месяцев отец спокойно обсуждал со своими арабскими друзьями вопросы оформления эмиграции. Он был активным членом международных клубов и был лично знаком с дипломатами, работавшими в нашем регионе. День за днем папа собирал ценную информацию, которая повлияла на будущее всей нашей семьи.
В начале 1968 года отец созвал нас вместе и объявил, что решил уехать из страны. "Пожалуйста, никому не говорите об этом, потому что с нашими выездными визами могут быть проблемы", - предупредил отец.
Одно время он подумывал было уехать в Бельгию, потому что там у нас были родственники. Я решил, что это здорово, поскольку я уже знал французский язык. Хотя я готов был переехать куда угодно. Однако несколько дней спустя атташе из канадского посольства приехал к нам домой и показал короткий фильм о жизни в Канаде. Торонто выглядел чудесным городом. Два брата моего отца жили в Канаде, но мы сомневались в том, что они были достаточно обеспеченными людьми, чтобы стать нашими официальными спонсорами.
ДОГОВОР С БОГОМ
О, как мне хотелось уехать из этого беспокойного и опасного региона. Однажды днем, когда я был один, я встал на колени и поклялся Богу, "Господь, - молился я, - если Ты выведешь нас отсюда, я принесу Тебе самую большую банку оливкового масла, какую смогу найти". Затем я добавил: "Когда мы приедем в Торонто, я принесу это масло в церковь и подарю его Тебе в благодарность".
В то время подобные сделки с Богом были обычным явлением. Оливковое масло было драгоценным добром в греческой православной церкви, оно использовалось в масляных лампадах святилища. Поэтому я и пообещал Богу масло. Через неделю человек из канадского посольства позвонил отцу и сказал: "Мистер Хинн, нам удалось организовать ваш отъезд, не спрашивайте меня как. Все ваши документы в порядке, и вы можете выехать, как только будете готовы". Мы почти сразу продали все вещи и приготовились к новой жизни в Северной Америке.
Мы не были богатыми.
Стоимость перелета в новую страну обитания и приобретение дома превышали наши финансовые возможности. Но переезд в Канаду стал возможным благодаря нескольким чудесам. Греческая православная церковь связалась с несколькими агентствами, которые помогли финансировать наш переезд, а впоследствии мы постепенно выплатили эти деньги после того, как устроились в Торонто. Далее, наши соседи, семья Баху, связались с туристическим агентством, где нам помогли с приобретением билетов. Кроме того, израильские официальные лица, с которыми работал отец, подтвердили канадскому правительству надежность Костанди Хинна.
Мой отец был в расцвете сил, ему было чуть за сорок, и у него впереди было обеспеченное будущее, но он поставил на первое место интересы своей семьи. Он пожертвовал своим будущим и отказался от карьеры ради устройства нашей будущности.
В последние дни нашего пребывания на святой земле я горел нетерпением. Не знаю, почему и как, но я чувствовал, что впереди меня ждет великое завтра.
Иона покинул порт Иоппии, в результате чего спаслась Ниневия. Петр в Иоппии услышал голос Бога, и Евангелие распространилось по всей Кесарии и даже до края земли. Я был всего лишь мальчиком. Но когда огромный лайнер взлетел с земли Тель-Авива, к горлу подступил комок. "Интересно, - подумал я, - увижу ли я когда-нибудь этих чудесных католических монахинь, которые с такой любовью учили меня? Встречусь ли когда-нибудь снова с отцом Григорием?". Самолет развернулся, и мы полетели над голубыми водами Средиземного моря. Я посмотрел назад и попрощался со своим родным домом.